Бабочка трепетала золотистыми крыльями, рассыпая с них алые и синие искры. Вальяжно и неторопливо, как пушинка в безветренную погоду, опускалась на стебли лиан, купалась в пушистых клочьях облаков. Потом присела на подставленную мной ладонь, повела крыльями как живая. Она даже весила, как живая, и цеплялась за чешую тонкими льдисто-голубыми лапками.
Правда, стоило вспомнить, что в чешуе не может быть нервных окончаний, тем более — настолько чувствительных, как в обычных человеческих ладонях, и ощущение послушно пропало. Я печально вздохнула и стряхнула бабочку с руки. Она осыпалась искрами и растворилась среди звёзд.
Больше всего мне здесь нравились именно звёзды под ногами. Они получились на удивление живыми; настолько, что каждый раз замирало сердце, когда нога ступала на пустоту. И казалось — следующий шаг оборвётся в бездну.
А четыре стихии по углам и бесконечно-высокое вечернее небо над головой были просто данью традиции. Практикующий Иллюзионист должен представить потенциальным клиентам всё, на что способен. Стихии и небо были положены по должности. От себя я внесла только небольшой диссонанс — пламя текло сверху вниз, облака свивались стеблями с пышными лианами стихии земли, а вода струилась вверх, срываясь каплями.
Я знаю, что всего этого нет, но всё равно вижу и чувствую. Иначе нельзя; такова магия дома Иллюзий.
Непосвящённые думают, что мы создаём что-то в окружающем мире, что можно увидеть, учуять, пощупать. Но всё гораздо проще: мы лишь убеждаем свой разум в том, что мы видим, слышим и чувствуем. А, убедив себя, легко убеждаем в этом окружающих. Этим опасны иллюзии; в них очень легко потеряться. Поверить во всемогущество, заблудиться среди порождений собственного разума и увлечь в них всех, до кого хватит сил дотянуться. Можно создать плотную и ощутимую иллюзию моста через пропасть, но не стоит надеяться переправиться по ней на другую сторону.
Балансируя на грани между верой в реальность созданного нами и знанием о его иллюзорности, мы можем творить многое. Человеческий разум так легко обмануть, он сам буквально умоляет об этом. Одно лёгкое касание — и можно испытать небывалое наслаждение, ужас, боль, жар и холод, сытость и близкую смерть. Но при этом тело будет совершенно неподвижно в пространстве, его не тронет огонь и острота стали.
Иллюзиями можно свести с ума. Иллюзиями можно убить. Надо просто заставить разум поверить, что его больше нет, и его действительно не станет.
— Госпожа, вас ожидает посетитель, — раздался скрипучий, пробирающий до поджилок голос, и из воздуха соткался улыбчивый оскал черепа, окутанного зеленоватым пламенем.
— Это замечательно! — оживилась я, торопливо расправляя складки на чёрном атласе глухого, под горло, платья. Отбросила за плечи перемежённые клоками пламени чёрные волосы, ощупала острые антрацитовые рога, завивающиеся над висками, — не исчезли ли. Настоящее порождение Нижнего мира в своей первозданной форме, попробуй отличить! — Зови сейчас же.
— Если он там в обморок не отвалился, — захихикал череп, выбиваясь из потустороннего образа. Или наоборот, ещё углубляясь?
Я повелительно взмахнула рукой, отправляя его восвояси. Ещё не хватало с собственной фантазией обсуждать клиентов! Нет, конечно, я привираю, я с ним не только обсуждаю, но ещё и в карты порой играю, и в шахматы, но не хотелось потерять концентрацию перед встречей с клиентом.
Череп — не просто иллюзия, он мой дипломный проект в соавторстве с другом-Материалистом. Этот череп даже псевдоразумом обладает; почти незаконно. Спасает только то, что он умеет лишь смотреть, запоминать и разговаривать. Ну, и, совсем немного, влиять на мои иллюзии. Я стараюсь не давать ему лишней воли, чревато. Поверю, что он разумный, и Странник знает, чем всё закончится. Владыки Иллюзий точно заинтересуются, а зачем мне лишний интерес Владык?
Он вошёл, попирая начищенными сапогами звёзды и раздвигая широкими плечами облака. Элегантный франт и щёголь, в небрежно застёгнутой светлой рубахе, узких брюках, заправленных в сапоги, с саблей в ножнах у бедра. В распахнутом вороте рубахи виднелось золотое солнце на цепочке; сильный амулет непонятного, потому как составного, назначения. Светлые волосы спадали по последней моде чуть ниже плеч, оттеняя высокие резкие скулы и холодные серые глаза.
Глаза в нём были настоящими. Одни только они — безжалостные, умные, цепкие.
Ломаный медяк цена тому Иллюзионисту, который не может распознать иллюзию чужого облика.
— Магистр Шаль-ай-Грас? — спросил у окружающего сумрака, пронизанного клочьями разноцветных всполохов. Голос посетителя был под стать облику: завораживающий, отдающийся где-то глубоко в подвздошье.
— Я слушаю тебя, мой господин, — богато модулированным голосом проворковала я, соткавшись из межзвёздной тьмы.
— Неплохо, — кивнул он, и в уголках губ мелькнула жёсткая насмешливая улыбка. Почти незаметная; он не скрывал её, просто экономил на эмоциях. Взгляд внимательно, жадно ощупывал очерченное тяжёлой тканью тело. Я не замедлила повернуться и чуть изогнуться так, чтобы он уж точно не пропустил ничего интересного. — Я впечатлён. Отзыв, что я о вас слышал, полностью соответствует тому, что я вижу.
