Янки при дворе короля Артура - [93]

Но вотъ рыцарь Саграморъ, въ видѣ желѣзной башни на лошади, попона которой напоминала постельное ватное одѣяло, тяжеловѣсно выѣхалъ на арену, выдѣлывая при этомъ граціозные пируэты, а я и моя лошадь легко и быстро приготовились ихъ встрѣтить. Мы остановились; рыцарь поклонился, я ему отвѣтилъ; затѣмъ мы повернулись и поѣхали рядомъ къ большой палаткѣ, чтобы привѣтствовать королевскую чету и выразить ей нашу покорность.

Но королева воскликнула въ это время:

— Ахъ, сэръ Патронъ, вы хотите сражаться совершенію нагимъ, у васъ нѣтъ ни пики, ни меча, ни…

Но король остановилъ ее, сказавъ, что это вовсе не ея дѣло вмѣшиваться.

Опять раздался звукъ трубъ; каждый изъ насъ отправился на другой конецъ арены и мы стали въ позицію. Теперь выступилъ и старый Мерлинъ и накинулъ легкую ткань изъ самыхъ тонкихъ нитокъ на сэра Саграмора, которая должна была превратить его въ духъ Гамиста. Опять король подалъ знакъ; затрубили въ трубы; сэръ Саграморъ оставлялъ въ покоѣ свою длинную пику, но въ слѣдующій же моментъ онъ понесся стремглавъ, такъ что его вуаль только развѣвалась позади него, тогда я свистнулъ и понесся, какъ стрѣла, ему на встрѣчу, дѣлая видъ, что я только прислушиваюсь, но не вижу его. Оаздался цѣлый хоръ одобреній по адресу рыцаря и только одинъ голосъ возвышался надъ всѣми и послалъ мнѣ слова поощренія:

— Продолжай такъ, ловкій Джимъ.

Это былъ голосъ Кларенса и его своеобразный языкъ. Когда остріе этой громадной пики было всего на разстояніи полутора ярда отъ моей груди, я быстро повернулъ лошадь въ сторону безъ усилій и пика рыцаря скользнула по воздуху. Раздались рукоплесканія по моему адресу. Мы повернули, поправились на своихъ сѣдлахъ и опять встрѣтились. Но рыцарь опять промахнулся и и опять мнѣ апплодировали. Это повторялось нѣсколько разъ; взрывъ рукоплесканій по моему адресу наконецъ раздражилъ сэра Саграмора, такъ что тотъ вышелъ изъ себя, перемѣнилъ тактику и сталъ гоняться за мною по аренѣ. Это была игра въ перегонку, и всѣ преимущества остались на моей сторонѣ: я постоянно ускользалъ съ его пути; но разъ мнѣ удалось ударить его по шлему, когда я былъ у него въ тылу. Наконецъ, я самъ принялся за преслѣдованіе и ему ни разу не удалось зайти ко мнѣ съ тылу; онъ постоянно былъ впереди меня въ концѣ всѣхъ своихъ маневровъ. Такимъ образомъ, онъ отказался отъ этого и удалился къ другому концу арены. Онъ былъ раздраженъ до такой степени, что совершенно забылся, бросилъ мнѣ въ лицо оскорбленіе и, конечно, получилъ обратно и отъ меня такое же оскорбленіе. Я вынулъ арканъ изъ подъ моего сѣдла и взялъ петлю въ правую руку. Но тутъ нужно было видѣть приближеніе этого рыцаря; его глаза налились кровью. Что касается меня, то я совершенно спокойно сидѣлъ на лошади и махалъ петлею аркана надъ моей головою. Когда разстояніе между мною и рыцаремъ было не болѣе сорока футъ, я опять взмахнулъ арканомъ по воздуху; затѣмъ я немного повернулъ въ сторону, остановилъ лошадь, опять взмахнулъ арканомъ по воздуху, рыцарь попалъ въ петлю и я его стащилъ съ сѣдла! Боже мой! Какая произошла сенсація!

Весьма понятно, что такой фокусъ былъ еще неизвѣстенъ въ той странѣ… Эти люди не видѣли еще ничего подобнаго; всѣ они встали съ своихъ мѣстъ и съ восторгомъ кричали:

— Еще, еще! (Encore, encore!)

Я положительно удивлялся откуда они взяли это слово, но теперь было не время заниматься филологіею, ибо какъ разъ началось низложеніе странствующаго рыцарства. Минуту спустя сэръ Саграморъ былъ освобожденъ отъ каната и отведенъ въ свою палатку. Я опять сталъ на свое мѣсто и началъ махать арканомъ надъ своею головою. Я былъ готовъ тотчасъ же пустить его въ ходъ, какъ только рыцари изберутъ кого-нибудь въ преемники сэру Саграмору, а это не должно было продолжаться слишкомъ долго, такъ какъ было много жаждущихъ кандидатовъ. Дѣйствительно, они скоро выбрали сэра Гервиса де-Ревеля.

Вотъ онъ выѣхалъ на арену, подобно горящему дому; я увернулся отъ него; онъ пронесся, какъ молнія; но мнѣ все же удалось ему накинуть петлю и минуту спустя сѣдло было пусто.

Такъ мнѣ удалось побороть еще третьяго и четвертаго и пятаго. Тогда дѣло показалось серьезнымъ и рыцари стали совѣщаться между собою. Они порѣшили отбросить всякій этикетъ въ сторону и послать противъ меня наиболѣе знатнаго изъ нихъ. Но я поступилъ точно такъ же съ сэромъ Ламоракъ де-Галисъ, а послѣ него точно также и съ сэромъ Галигадомъ. Теперь оставалось только одно: послать противъ меня величайшаго изъ великихъ, могущественнѣйшаго изъ могущественныхъ, самого сэра Лаунсело!

Это была для меня великая минута. Вотъ, что я долженъ былъ думать: тутъ присутствуетъ Артуръ, король Британіи; тутъ и Геневера и цѣлое племя всѣхъ этихъ провинціальныхъ королей и принцевъ; въ палаткахъ же лагеря присутствуютъ самые знаменитые рыцари многихъ странъ; а избранный сразиться со мною человѣкъ — самый знаменитый изъ всѣхъ рыцарей, король "Круглаго Стола", наиболѣе извѣстный боецъ во всемъ христіанствѣ, рыцарь, на котораго были обращены взоры сорока тысячъ глазъ и передъ которымъ всѣ раболѣпствовали. Но тутъ въ моемъ умѣ промелькнулъ образъ моей чудной дѣвушки изъ Вестъ Гардерорда и мнѣ очень было желательно, чтобы она видѣла теперь меня. Въ то время, подобно бурному вѣтру, выѣхалъ на арену Непобѣдимый. — Всѣ придворные поднялись съ своихъ мѣстъ и наклонили головы впередъ, чтобы имъ было удобнѣе все видѣть. — Но вотъ петля промелькнула въ воздухѣ и въ мгновеніе ока сэръ Лаунсело уже былъ стащенъ съ сѣдла. Раздались громкія рукоплесканія!