Янки при дворе короля Артура - [59]

Теперь я вполнѣ надѣялся выиграть это дѣло. Я думалъ, что составлю этотъ знаменитый полкъ изъ однихъ только офицеровъ и въ немъ не будетъ ни одного нижняго чина. Половина этого полка будетъ состоять изъ дворянъ; они займутъ всѣ должности до генералъ-маіора, будутъ служить безвозмездно и платить за свое содержаніе; они съ удовольствіемъ исполнятъ все это, когда узнаютъ, что остальная часть полка состоитъ исключительно изъ принцевъ крови. Эти принцы крови будутъ занимать должности, начиная отъ генералъ-лейтенанта до фельдмаршала; государство будетъ имъ платить хорошее жалованье, обмундировывать и содержатъ ихъ. Кромѣ того, ко всѣмъ принцамъ крови будутъ обращаться съ извѣстнымъ громкимъ титуломъ (который я для этого придумаю), и только они одни будутъ вправѣ носить этотъ титулъ въ цѣлой Англіи. Наконецъ, всѣмъ принцамъ крови предстоитъ совершенно свободный выборъ: вступить въ полкъ, носить громкій титулъ, но отказаться отъ королевскаго надѣла или же не вступать въ полкъ и пользоваться надѣломъ. Это касалось всѣхъ, даже новорожденныхъ, которыхъ родители могли записывать въ полкъ и пользоваться ихъ жалованьемъ и содержаніемъ.

Я прекрасно зналъ, что положительно всѣ мальчики будутъ приписаны къ полку; такимъ образомъ, всѣ существующіе надѣлы будутъ уничтожены; новорожденнаго всегда припишутъ къ полку, въ этомъ не оставалось никакого сомнѣнія. Въ теченіе какихъ-нибудь двухъ мѣсяцевъ такое странное и аномальное учрежденіе, какъ королевскій надѣлъ, перестанетъ быть живымъ фактомъ и займетъ мѣсто только между курьезами минувшаго времени.

ГЛАВА II. Первая газета.

Когда я сказалъ королю, что намѣренъ идти ночью переодѣтымъ въ платье обыкновеннаго свободнаго человѣка для ознакомленія съ жизнью народа, то король былъ до такой степени пораженъ этою новою мыслью, что рѣшилъ и самъ сдѣлать тоже самое. Онъ находилъ, что его лично ничто не можетъ остановить и для этого онъ оставитъ всѣ дѣла; такая идея ему очень нравилась и онъ мечталъ объ этомъ нѣсколько дней. Онъ хотѣлъ какъ можно скорѣе принести въ исполненіе свое желаніе; но я ему объяснилъ, что нужно прежде исполнить церемонію относительно королевскаго попеченія о болящихъ, чтобы не обмануть надеждъ ожидавшихъ и тогда уже отправиться въ путь. Затѣмъ онъ долженъ предупредить королеву, что уѣзжаетъ на нѣсколько дней. Но лишь только я сказалъ объ этомъ, какъ лицо короля омрачилось и онъ сердито пробормоталъ:

— Развѣ ты забылъ, что когда Лаунсело здѣсь, то она не нуждается въ королѣ и ей все равно, бываетъ-ли, онъ дома или нѣтъ. Но тутъ я постарался перемѣнить предметъ разговора. Дѣйствительно, Геневера была очень очень красива, но въ то же время крайне легкомысленна. Я никогда не вмѣшивался въ это дѣло; оно до меня не касалось. Между тѣмъ королева часто спрашивала меня:

— Сэръ Патронъ, видѣлъ-ли ты сэра Лаунсело?

Такъ какъ я замѣчалъ, что это было крайне непріятно королю, то я и старался избѣгать всѣхъ подобныхъ столкновеній.

Здѣсь въ странѣ существовало весьма практичное постановленіе — попеченіе короля о больныхъ. Въ день такого засѣданія король возсѣдалъ на тронѣ подъ балдахиномъ, а около него тѣснилось духовенство. На видномъ мѣстѣ стоялъ Марсенель — отшельникъ, нѣчто въ родѣ врача. Онъ представлялъ королю больныхъ. А на полу, ближе къ дверямъ, лежали и сидѣли больные, тѣсно прижавшись другъ къ другу, при сильномъ освѣщеніи. Это представляло картину; казалось, что все это было подобрано умышленно, тогда какъ на самомъ дѣлѣ это являлось само собою. Тутъ находилось до восьми сотъ больныхъ. Представленіе больныхъ королю шло крайне медленно; для меня такая церемонія теряла прелесть новизны, потому что я много разъ видѣлъ это прежде, а теперь она меня утомляла; но этикетъ требовалъ тутъ моего присутствія. Врачъ также былъ необходимымъ при этой церемоніи; тутъ было много такихъ людей, которые являлись только для того, чтобы лично видѣть короля, другіе же единственно для того, чтобы получить монету и поэтому выдавали себя за больныхъ. Въ то время коинъ была небольшая золотая монета, равняющаяся по своей стоимости трети доллара. Вы можете себѣ представить, сколько было охотниковъ на эти деньги. Но я задумалъ тайно распорядиться этимъ дѣломъ самъ. За недѣлю до своего отъѣзда изъ Камелота, я внесъ въ казначейство шесть седьмыхъ суммы, назначенной для раздачи больнымъ, а одну седьмую суммы приказалъ отчеканить въ пятицентные никели и отдалъ это въ распоряженіе главы королевскаго департамента попеченія о больныхъ; никель замѣнялъ золотой коинъ и эти никеля раздавались больнымъ. Вообще я находилъ, что слѣдуетъ давать столько, сколько возможно, не нанося ущерба казнѣ. Старинные золотые и серебряные коины были неизвѣстнаго происхожденія, но нѣкоторые изъ нихъ остались еще отъ временъ римлянъ. Эти монеты были штампованы, а не вычеканены; девизы на нихъ стерлись отъ времени и отъ употребленія, такъ что рѣшительно нельзя было ничего разобрать. Я находилъ, что новый блестящій никель, на одной сторонѣ котораго было изображеніе короля, а на другой Геневеры съ какимъ-либо благочестивымъ изрѣченіемъ, принимался больными съ такою же радостью, какъ и коинъ, но въ тоже время это составляло большую экономію, какъ это видно изъ слѣдующаго вычисленія: каждую недѣлю являлось отъ 700–800 больныхъ; по прежнимъ распоряженіямъ это стоило около 240 ф. ст., а согласно моему распоряженію это обходилось 35 ф. ст., такъ что сберегалось около 200 ф. ст.