Якорь спасения - [46]

- Ну и пусть. Никто не знает, какая это тяжелая, невыносимо тяжелая обязанность ходить в гениях. Побыли бы в моей шкуре. Куда лучше быть Кавалергардовым. Он не гений. И никто от него не требует, чтобы он создал что-нибудь непременно гениальное. И ему хорошо. Как говорится, не дует. А власти, благ - на полдюжины гениев хватит. - Аким тяжко вздохнул, пристально посмотрел мутноватым взглядом на жену и продолжил: - Нам с тобой, кроха моя, если разобраться, то и не слишком чтобы плохо. Нет, не так и плохо. Грех жаловаться. Но кое-кому, от кого ничего особенного не требуют, куда лучше. Так-то.

- Ты все не о том, - недовольно передернула плечиками Металлина.

- Может, и не о том. - Аким попытался подняться с дивана, но при этом его качнуло, и он взмолился: - Дай чего-нибудь хлебнуть. Холодненького.

Металлина отправилась на кухню и вернулась со стаканом холодного сока. Аким выпил с наслаждением и почувствовал себя лучше.

- Эту приятную новость я узнала на студии. А что теперь всюду о тебе судачат? Только представь.

- В самом деле. Кто же это осмеливается во всеуслышание утверждать, что я не гений? Какие у них основания?.. - В голосе Востроносова зазвучало возмущение.

Металлина ледяным тоном пересказала то, что довелось услышать от Златы Пикеевой насчет неисправности машины. И это вдруг привело Акима в ярость. Он понимал, что хотя гением быть хлопотно, но быть негением все же много хуже. Начал бушевать, сыпать по адресу своих врагов угрозами.

- Что ты разбушевался, громовержец? - прервала его супруга. - Жизнь не терпит театральных жестов. Действовать надо.

- Как, что делать? - сразу сник Аким.

- Звони Кавалергардову. Ему наверняка известно больше, чем нам с тобой, и он лучше знает, как держать себя, у кого искать защиты.

Востроносов схватил трубку, но Металлина его остановила.

- Подожди. Подумаем, как вести разговор. Может, еще все брехня.

- Конечно, брехня, - обрадовался благоприятному предположению Аким.

- А если не брехня? Дыма без огня не бывает. - Взгляд Меточки стал жестким, злым. Востроносов не раз натыкался на такой взгляд, и каждый раз ему от этого делалось не по себе.

- Меточка, ведь это же клевета, очередная выходка завистников. Помнишь, я тебе читал из Золя, который признавался, что ему каждое утро приходится глотать жабу, подбрасываемую недоброжелателями. Так вот, это моя жаба.

- Ах, оставь, пожалуйста, сейчас не до беллетристики.

- Скажи же, что делать?

- Разговаривай с Илларионом Варсанофьевичем как можно спокойнее, сделай вид, что ты ничего не знаешь. Не он от тебя должен услышать обо всем, а ты от него.

- Кавалергардов - кремень. Может и промолчать.

- Не промолчит. Это и его касается в неменьшей степени. Кто тебя объявил гением? Он. Ты ему как Аким Востроносов не нужен, а как гений необходим. Он больше тебя должен ломать голову над тем, как теперь быть и что делать. Кавалергардов, как лев, вынужден за тебя драться. И в этом твое счастье. Сечешь?

Аким благодарно кивнул, трезвая речь жены успокоила его. В порыве благодарности он обнял и поцеловал Меточку.

- Ладно, ладно, - отмахнулась она, - давай звони. И говори, как я сказала.

Аким для успокоения прошелся, прикинул, с чего начать, и снял трубку.

Все вышло, как предсказала Мета. Сначала Аким молол ничего не значащее. Илларион Варсанофьевич отвечал ему в том же духе. Каждый, похоже, выжидал, кто первым коснется щекотливой темы.

Выжидая таким образом, Кавалергардов досадовал: "Этому хмырю все, как видно, до фени". Ему тоже хотелось уязвить беспечного баловня, и он выложил насчет неисправности машины, что все ее данные под сомнением и что ученый Кузин уволок аппарат к себе. Про это уже прознали в городе, и в связи с этим распространяются крайне неблагоприятные слухи.

Тон, каким говорил патрон и благодетель, возмутил Акима, и он взорвался:

- Сволочи, "Двое под луной" охаяли, а теперь и вовсе утопить хотят.

- А ты не паникуй.

- Да как же, ведь поедом едят, из колеи выбили. Роман было начал, а тут топором по нервам...

- К этому, батенька, надо быть готовым. Теперь-то как раз важнее важного не паниковать. Не так все и трагично. Давай-ка завтра свидимся, на свежую голову потолкуем. Ты не на даче ночуешь?

- Если требуется, махнем туда.

- Вот и лады. Утречком ко мне. И Меточку захвати.

Утром следующего дня и роса не успела сойти, а Кавалергардов, Аким и Металлина расхаживали озабоченные по дачным дорожкам под прохладной сенью разлапистых сосен, сквозь которые только начинали пробиваться золотые потоки набиравшего высоту солнца.

Кавалергардов кратко, но достаточно основательно обрисовал то, что произошло позавчера в редакции "Восхода". Все объяснил отчасти взбалмошностью ученого, у которого от умственного перенапряжения нервы взыграли. Высказался и насчет происков закоренелых групповщиков и весьма сомнительных людей, под чьим влиянием оказался на этот раз даже далекий от литературы Кузин.

Выслушав Кавалергардова, Аким призадумался, а Меточка тут же добавила:

- Еще только все началось, а круги широко пошли. На киностудии вовсю треплются. Сама слышала.

- Теперь все навалятся, - тяжко вздохнул Востроносов.