Ядовитый цветок [= Маски любви] - [12]

— О, я хорошо понимаю это! Скорость опьяняет, она действует как наркотик… Опасность будоражит нервы, адреналин закипает в крови — ты уже не человек, ты почти Бог!

— Да! Мы все чувствовали это — я, отец и мой брат Майкл. Наш маленький самолет стал птицей… А потом упал. Я осталась в живых одна. Узнала об этом, когда вынырнула из комы. Потом поняла, что разучилась ходить. А ещё позже — что никогда уже не стану прежней. В тот день мне исполнилось шестнадцать. Папа хотел сделать мне сюрприз — заразить чувством полета. Он служил в авиации и считался отличным пилотом во время войны во Вьетнаме. Как странно шутит судьба…

— В сущности, тебе страшно повезло. Жизнь особенно сладка в соседстве смерти. Этим и притягателен риск. Ты вырвалась, спаслась и значит победила!

— Но это горькая победа, Берт… Зато теперь я ничего не боюсь! Гордо вздернув подбородок, Сандра смотрела вперед, в пронизанную фарами черноту, несущуюся им навстречу. Дорога вилась по краю горы, свет фар словно вспышка блица выхватывал на мгновенье камень, дерево, череду полосатых столбиков, идущих вдоль обрыва…Они летели по горном шоссе, слыша свист ветра в ушах и панические гудки встречных автомобилей.

В эйфории лихого отчаяния и восторга, они словно теряли рассудок, заигрывая со смертью и посмеиваясь над испугом шарахающихся от сумасшедшего «рено» водителей.

— Ты хочешь попасть в полицию или поужинать? — Спросила Сандра, пропустив самый реальный вариант — «или разбиться»?

— Вообще-то мне лучше было бы сейчас слететь в ущелье вон на том повороте… Такое чувство, что ничего хорошего никогда уже в жизни не будет.

— У меня тоже. Я лично не возражаю — живописное место для надгробных венков. — Согласилась Сандра. — Это верно — все равно ничего хорошего больше не будет. Ничего лучше, чем есть сейчас…

— Прекрати, Фея! — Покосился на неё Берт, сбавляя скорость. — А ну, покажи, как я научил тебя сжимать кулаки. Ну. вот, отлично. А теперь двинь меня, пожалуйста, в ухо. Не стесняйся, ухо не пришито. Сильнее! Ой! Звенит. Но жрать все равно хочется. Это у моего дружка, когда мы крутились в африканских ралли и голодали трое суток, была такая заморочка — мол, двинешь в ухо — аппетит пропадет.

— Ну, тогда я тоже попробую. — Сандра ладонью шлепнула себя по уху. Я ведь только слегка позавтракала.

— Помогло?

— Не пойму. Но что-то изменилось. Ах, ясно — я весь вечер мечтала о пирожных, а сейчас хочу кусок жареного мяса.

— Отлично, вдвоем мы опустошим весь ресторан.

Городок показался Сандре волшебно-прекрасным. Узкие улочки, прижавшиеся друг к другу, островерхие дома с кустами герани на окнах и светящимися внизу витринами крохотных магазинчиков. Увидев нужную вывеску, Берт подрулил к входу в ресторан и остановился, несмотря на запрещающий стоянку знак.

— Парковка за углом! — Кинулся к нему метрдотель.

— Прошу прощения! — Берт распахнул дверцу автомобиля и осторожно поднял на руки Сандру.

Она затаила дыхание, чувствуя, как напряглось под её ладонью плечо и молилась, чтобы ещё не окрепшая нога Берта выдержала. Он внес её в полупустой зал и посадил на мягкий диванчик за угловым столиком.

Сандра заметила, что лоб Берта покрылся бисеринками пота, и ласково провела по нему ладонью.

— Я очень тяжелая?

— Ерунда. А доктора — идиоты. Вместо тросточки им следовало бы давать пациентам хрупких девушек. Знаешь — я держался за тебя и кажется не упал!

Они засмеялись и уже не могли остановиться. Все казалось чрезвычайно забавным — жующие посетители, оркестр из трех музыкантов — по виду глухонемых, тупая физиономия метрдотеля, объясняющегося с восточного вида иностранцем.

Берт заказал «много мяса и шампанское». Сандра засмеялась над его совершенно невразумительным французским, а молоденькая официантка тут же перешла на английский:

— Простите, сэр, я не поняла. Повторите, пожалуйста!

Сандра взяла меню и пробежав список блюд, выдержанных в духе деревенской кухни, отложила его.

— Нам хотелось бы много хорошо поджаренного сочного мяса и молодого шампанского. А на десерт — яблочный пирог и взбитые сливки. Но мясо должно быть сильно перченое, в остром соусе и немного с кровью. А взбитые сливки не слишком сладкие.

— Что это ты ей так долго объясняла? Девушка с ужасом таращилась на меня, наверно, решила, что перед ней матерый преступник или гурман-извращенец.

— Я попросила мясо с кровью.

— Ну, значит, она уже звонит в полицию.

Они опять долго смеялись, предвкушая вкусный ужин, вспоминая самые нелепые кулинарные истории.

— Я однажды выпил в китайском ресторане воду из пиалы, в которой полагается мыть руки. Это было очень давно. — Признался Берт. — Вообще-то, я в детстве не увлекался ресторанами.

— А я за десертом во время обеда в честь маминого юбилея слишком сильно нажала баллончик с кремом и попала прямо в нашего адвоката, сидевшего напротив в черном костюме и бабочке!.. Похоже, мне в рот смешинка попала, как говорила наша учительница. Я раньше любила смеяться. — Тщетно пыталась остановиться Сандра, утирая навернувшиеся от смеха слезы.

— Мне кажется. мы радуемся, потому что одержали победу над собой. И ты, и я.

— Ну, скорее ты. Протащил меня на руках целую милю. А вчера ещё маялся в гипсе. Ведь мог запросто рухнуть под этакой тяжестью.