Ядгар - [6]

— Ничего, что молода, — говорила она. — Девочка уже вся налитая. Я помоложе была, когда меня выдали замуж. Она может получить брачное свидетельство, и довольно!

О своем отъезде в Ленинград я еще не говорил никому. И мне пришлось попросить сестру осторожно уговорить мать «не бить в бубен прежде свадьбы», а также сказать ей, что хотя я и отслужил в армии, но буду учиться еще три-четыре года, а уж когда кончу, тогда можно что-нибудь решать.

Занятия в академии должны были начаться с первого сентября. Мне казалось, что не годится терять даром два с половиной месяца. Я сходил на медицинский факультет университета, узнал, что требуется от вновь поступающих, достал учебники и принялся потихоньку готовиться.

По вечерам я гулял с Ядгаром. Ходил с ним в парк, бывал в цирке, катал его на карусели. Удивительно это были счастливые, безмятежные дни. Вначале Ядгар немного чуждался меня, но вскоре мы очень подружились, и он не отходил от меня ни на шаг. Бывало, не видит меня час, сразу поднимает крик: «Где мой папа?»

«Нехорошо, когда ребенок так привязан к отцу. Уеду в Ленинград, — думал я, — парень будет слишком скучать обо мне». Старушка тоже так думала, но только снисходительно покачивала головой.

Наконец приблизился день, которого я ожидал с волнением. Двадцатого августа мне непременно нужно быть в Ленинграде. Завтра я уезжаю. К нам домой пришли сестры и братья с детьми. И я поразился — наша семья ничуть не меньше населения махалли, и дом сделался похожим на пчелиный улей.

Мать, сестры суетились, варили, жарили мне на дорогу бугурсаки, сдобные лепёшки, слоенки. Ядгара все забавляли, ласкали, будто хотели этим завоевать мое сердце.

Поглаживая Ядгара по голове, старший брат обратился ко мне:

— Твой сын будет еще здоровее тебя. Смотри, какая у шельмеца грудь! А икры-то какие!

— Тьфу, тьфу, не сглазь! Разве так можно говорить? — остановила старушка. — Ведь малый ребенок нежнее цветка.

— Ну вылитый отец! В точности вы! — вмешалась невестка. — Волосок в волосок. И бывает же ребенок так похож на отца.

Я про себя только радовался.

Братья и друзья проводили меня на вокзал. Ядгар устроился на руках у старшего брата. Все желали мне успеха, просили писать.

— Будешь в чем нуждаться, сейчас же пиши, — сказал на прощание старший брат. — Студенческая жизнь! Иной раз тебе придется трудновато. Я помогу. За мать не беспокойся.

Я смотрю из окна вагона. Ядгар рвется ко мне. И я беру его на руки. Уже пробил звонок. Я расцеловал мальчика в обе щеки и передал брату. Поезд медленно тронулся.

Сердце мое сжалось неизведанной болью, и невольные слезы набежали на глаза. Прощайте, прощайте.

Поезд идет быстрым ходом. Как-то я выдержу испытания? При одной этой мысли у меня начинает колотиться сердце. Я повторяю про себя пройденное, пробую сам проверить свои знания..

Мы проехали бесконечные степи, миновали окрестности Оренбурга. Вот земли Куйбышевского края. За окном стеной тянутся густые зеленые леса. В просеках вдруг мелькают трубы фабрик с тянущимися к нему султанами дыма. В первый раз в жизни я еду так далеко. Как велика наша страна! Все это — неотделимая часть нашей социалистической родины, а я один из ее сыновей. Гордость не вмещается в моей груди. Я мурлычу себе под нос мотивы песен, которым я научился в Красной Армии.

Вместе со мной едет студент Московской авиационной школы, казах. Он сел в вагон в Кызыл-Орде.

— Товарищ, — говорит он, — вы красноармеец, пехота… Вот если бы вы были летчиком, как я, вы еще лучше могли бы увидеть великие пространства нашей страны. От Тихого океана до Черного моря, от Северного полюса до Афганской границы — все, все — наша родина. Вы спросите, чего у нас нет? Все у нас есть! Если бы вы полетели на самолете, вы увидели бы с высоты наши прекрасные города, бархатные сады, густые зеленые леса, хлопковые поля — вот тогда вы знали бы, какова наша страна!

У казаха был очень открытый характер. Он много рассказывал о своей жизни, об ученьи и о разных других вещах. Даже начал меня уговаривать не поступать в медицинскую академию, а идти в авиационную школу.

— Верно, — говорю я, — авиация интересное дело, но мне больше хочется быть врачом. И я от всей души перед строем товарищей дал слово стать врачом. Послушай, друг, — я хлопнул собеседника по плечу, — мы с тобой еще молоды. К тридцати годам успеем кончить не один, а два факультета. Через четыре года я сделаюсь врачом. И потом разве трудно поучиться еще четыре-пять лет на другом факультете, ну, например, на авиаинженерном?

Три дня, которые мы провели в дороге, прошли очень весело. Теперь мы так близко познакомились, будто были старыми друзьями. Он дал мне свой адрес, я обещал написать ему по приезде и сообщить свой. В Москве мы расстались.

С приближением поезда к Ленинграду сердце мое трепетало, как вынутый из гнезда птенчик.

В академии меня встретили очень приветливо, дали комнату в общежитии. Я быстро познакомился с абитуриентами, прибывшими из разных республик нашей великой родины и так же, как я, готовившимися к экзаменам.

Вышло именно то, чего я боялся. По основным предметам я получил отметки «отлично» и «хорошо», но в русском языке выявилась моя слабая подготовка. Испытательная комиссия приняла во внимание мою национальность и зачислила меня на первый курс с условием в первый же год овладеть русским языком.