Ядерный меч Сталина: немецкий след - [12]

В Союз приглашается профессор Гейнц Позе, и в феврале 1946 года он с семьей переезжает в Обнинск в организованную там лабораторию В, занимающуюся получением атомных постоянных и микроскопических подкритических сборок.

В это время Виктор Турбинер, подключенный Курчатовым к работе по Атомному проекту в качестве одной из центральных фигур — конструктора самой бомбы (хотя, как мы знаем, лишь в пресловутом инициативном порядке), успешно продвигается вперед в своей работе. Скоро он услышит от Курчатова:

— Ваши предложения мне понравились. Я согласен работать с вами. Вы — победитель конкурса…

Хотя Турбинер конструирует процесс создания бомбы самостоятельно, к нему в неявном виде приставлен соратник Курчатова Юлий Харитон, который однажды просит Виктора Александровича сделать конструкцию изделия 1-го приближения для демонстрации высшему руководству страны. Это происходит в момент, когда по конструкции бомбы еще не принято никаких официальных решений. Но Турбинер спокоен:

— Лично я к этому времени уже очень многое продумал.

Этой осенью заканчивается одиссея проф. Фрица Ланге, связанная с безуспешными многолетними усилиями по продвижению высокооборотной газовой центрифуги его конструкции: заниматься ею он начал в Харькове в далеком 1935 году. И вот новость: после распоряжения Берии немедленно предоставить великому немцу нормальные условия для работы Ланге переезжает в Москву. Позднее под его руководством будет организована лаборатория № 4, где коллектив (600 ИТР и рабочих) будет заниматься горизонтальными высокооборотными центрифугами.

Тем временем промышленная база атомного проекта быстро развивается: на строительство объектов комплекса мудрый и многоопытный генерал Завенягин бросает аж 13 лагерей с контингентом заключенных 103 тыс. человек. К ним в следующем году присоединятся новые лагеря со 190 тыс. заключенных. Вся эта строительная империя получает название «Главпромстройпроект ПГУ».

Завенягин также продолжает усиливать немецкие коллективы в Союзе приглашенными из восточной зоны специалистами. Так, он направляет Берии записку о необходимости приглашения в лабораторию А профессора фон Арденне нескольких высококлассных специалистов, включая профессора П.А. Тиссена. Все они (часть с семьями) перебрасываются в Союз тремя авиарейсами. Также усиливается коллектив доктора Н. Риля.

Следует еще раз сказать о том, что немецкие специалисты привлечены к ключевым звеньям проекта, туда, где любой документ и любая цифра имеют гриф «Совершенно секретно. Особая папка». Но ведь вопрос о том, к какой информации немцев следует допускать, нужно как-то регламентировать. 8 октября заседает комиссия М.З. Первухина, на которой профессор Абрам Алиханов делает сообщение «О круге научных вопросов атомного проекта, с которыми можно знакомить ведущих немецких специалистов, работающих в специально для немцев организованных лабораториях». Заместитель Курчатова Игорь Головин рассказывал об этом так:

— От основного ядра немецких ученых у нас никаких секретов не было: мы прекрасно понимали, что они должны думать, творчески работать. А не только нас бояться и дрожать.

10 октября Берия направляет академиков А.И. Алиханова и А.Ф. Иоффе в лаборатории А и Г (Арденне и Герца соответственно) с важной миссией: решительно ускорить начатые немцами работы.

13 октября. В момент, когда доктор Н. Риль в Электростали ведет огромный фронт работ с горящими сроками, принимается постановление Совнаркома о реконструкции завода № 12, по существу — о строительстве на территории действующего завода нового, более мощного предприятия. Выходной его продукцией должны стать урановые блочки в алюминиевой герметической оболочке. Более того, по настоянию Риля, должен быть построен еще и опытный завод с полным циклом производства для отработки всех техпроцессов с лабораториями и научными институтами.

27 октября принимается целевое постановление Совнаркома № 2755-776 «О развитии лаборатории Г в санатории «Агудзеры» под Сухуми». В тексте уточняется: «.с использованием немецких специалистов, изъявивших желание работать в Советском Союзе». Назначается и директор — нобелевский лауреат профессор Г. Герц. Организационный период для коллектива растягивается примерно на год.

Одно из предположений автора, основанных на имеющихся у него данных: уже 27 октября на севере Челябинской области, под городом Каели, в санатории МВД «Сунгуль», приступает к работе группа немецких генетиков-биологов и радиохимиков, среди которых и Н.В. Тимофеев-Ресовский. Но есть и другие сведения: Тимофеева-Ресовского только в октябре 1945-го арестуют в Берлине, пропустят через Лубянку и Бутырку, карагандинский лагерь и лишь несколько лет спустя, в 1948 году, он будет переведен в Сунгуль в лабораторию Б.

Октябрь. Соратник Курчатова Лев Арцимович впервые знакомится с прибывшим в Москву Максом Штеенбеком и без лишней дипломатии заявляет:

— Вас пригласили принять участие в создании советской атомной бомбы в целях самозащиты страны; на США мы нападать не собираемся.

Услышав такое, Макс размышляет сутки и дает согласие принять участие в этой работе. Через десятилетия Ште-енбек скажет об Арцимовиче: