Ядерные ангелы - [50]

Примерно так я высказал свои соображения Патрику.

– У тебя мания величия, – отрезал сын, скрывшись в примерочной.

Спрятавшись в соседней кабинке, я с ним не согласился.

– Программу шаттлов закрыли давным-давно, – продолжил гнуть свою линию Патрик. – «Бураны» тоже не летают.

Из скромного площадью, но весьма неумеренного в плане цен магазина мы вышли в новой одежде и обуви. Терпеть не могу джинсы и рубашки с длинными рукавами, но Патрик настоял, сказал, что не стоит светить мои шрамы и татуировки. И все же этот прикид лучше прежнего. Да и разгуливать по зданию аэропорта в мокрых брюках клеш – моветон.

Пару раз к нам подкатывали мужчины в серых пиджаках и с зализанными назад волосами, но почему-то в последний момент теряли к нам интерес и проходили мимо. Мне это показалось подозрительным, а вот Патрику – нет. Заодно его не смутило то, что нас пустили на борт самолета, не потребовав на проверку паспортов, которых у нас попросту не было.

– Я бы удивился, случись иначе, – попытался успокоить меня сын.

Не получилось:

– Дружище, как это у тебя получается?

Он пожал широкими плечами и постучал пальцам по светловолосой своей тыковке, намекая, что сила его не в теле, а в мозжечке с гипофизом.

– Точечный ментальный удар, – пояснил Патрик. – Временное блокирование отдельных участков мозга отдельных людей.

Уже в самолете, когда мы оторвались от земли, он рассказал, что заставил себя забыть об этом умении, как и о прочих. Он вычеркнул из памяти свою прошлую жизнь – вроде как удалил с жесткого диска, а диск потом отформатировал, а потом кинул в огонь, а что осталось, залил концентрированной кислотой. Как-то примерно так, сказал он, я обошелся с прежней сущностью. Но путник, назвавшийся в этом мире Асахарой, тот самый, из Парадиза, разбудил в моем мальчике чудовище из прошлого.

– Так уж и чудовище, а, дружище? – Я ткнул сына кулаком в плечо.

Он улыбнулся в ответ и загадочно промолчал.

За билеты, кстати, нам пришлось выложить по восемьсот баксов с носа. Нос у меня, наверное, как у Буратино, на него отдельная плата полагается, раз местечко у иллюминатора столько стоит.

Я спросил у Патрика: «А что, дешевле не было?» Оказалось, мой сын специально выбрал самолет, в котором установлены кресла NFW[24]. Да уж, такому старику, как я, не понять, на кой в километрах от поверхности планеты нужен полноразмерный монитор перед лицом и почему я должен упираться затылком в колонки со стереоэффектом и шумоподавлением?

Уже в салоне аэробуса Патрик познакомился с двумя индусами примерно его лет и весь перелет, пока я заигрывал со стюардессами, – не то чтобы успешно, но и без грубости в ответ – сражался по локальной сетке в какой-то шутер. На мониторе то и дело мелькали безобразные твари и далекий силуэт Чернобыльской АЭС, прежний, уже неактуальный его вариант, до того как на четвертый энергоблок приладили новый саркофаг.

Не нравилось мне в самолете. Ну вот не нравилось, и все!

За полцены я с радостью отказался бы от перьевой подушки, шерстяного одеяла с берушами, носками и маской для глаз. Вот на кой Максимке Краевому освежающие салфетки для лица? Я что, макияж ими стирать должен? Это, типа, намек, что раз я помадой не пользуюсь, то мне вообще на борту аэробуса делать нечего?! И не надо скамеечки для ног, подлокотника и телефона! Заберите свою опцию «массаж» – из-за вибрации сидушки у меня все кости разболелись, суставы распухли! Дайте мне обычный табурет, деревянный, и я…

Да лучше бы я, честное слово, летел впроголодь!

А то ведь позарился на предложенный сухпай, – оплачено ведь, не пропадать же добру. Так потом раз пять занимался спринтерским бегом с разрывом в финале ленточки сортирного пипифакса. То-то мне креветки показались слишком большими, не бывает таких креветок, не предназначены они для наших желудков!.. Кстати, насчет сортира. Это такой ужас, что пером не описать. То есть только пером там и можно что-то делать, а нормальному человеку развернуться негде, чтобы воспользоваться удобствами, которые честнее назвать наоборот – неудобствами.

– Батя, хватит уже! Слушать противно. Брюзжишь, как старик какой-то, – нахмурившись, пробормотал Патрик. Похоже, индусы достали-таки его в локации с подозрительно знакомым названием «Свалка».

Вот тут-то я впервые и задумался о том, что годы потихоньку берут свое. Не молодеет Максимка Краевой, нет, не молодеет… И потому, чтобы не бурчать больше, но вовсю наслаждаться каждым мигом жизни, я заказал порцию виски со льдом.

– Ты ж не пьешь. – Патрик так удивился, что на пару секунд отлип от монитора.

Я не стал ему объяснять, что привык поддерживать реноме эдакого гуляки-мачо, которой за полглотка увидит дно бутылки любого литража, одной левой отправит в нокаут дивизию, а потом ночью ублажит полтора гарема и целый женский монастырь.

Не могу сказать, что десять с половиной часов для меня пролетели незаметно.

Но все когда-нибудь подходит к концу. Перелет тоже.

И вот мы возле одного из восьми терминалов аэропорта имени Джона Кеннеди, юго-восток Квинса, граница с Бруклином. До района, куда нам надо, всего девятнадцать километров, пешком можно дойти.