Ядерная весна - [36]

Опс. Я смотрюсь в зеркало, меньше волос, лучше видно царапины.

– У меня только пятьдесят.

Приветливая Женщина С Усиками становится просто Женщиной С Усиками. И даже, я б сказал, Неприветливой Женщиной С Усиками.

– Вы смотрите на прейскурант, когда приходите в парикмахерскую! У нас не благотворительное общество!

Моя рука повисла в воздухе с полтинником между пальцев. Нелепая, долго. Я начинаю опускать уже руку, но женщина, заметив это, берет деньги.

– До свидания, – говорю.

Но она не отвечает, она не довольна. Я кинул ее на двадцать рублей. Это мне немного поднимает настроение.

Может, есть и плюс, говорю я себе. Теперь к определенной разновидности нелепых ситуаций у меня иммунитет. Но, с другой стороны, возможных нелепых ситуаций – бесконечное множество. И разновидностей бесконечное множество. Так что какая разница? Лучше не болеть совсем, чем проболеть и стать неуязвимым для этой болезни, так я думаю. Ну ладно, говорю я себе, посмотри на это по-другому, ты же писатель, ты должен знать все стороны. Смотри на все как на опыт. Отрицательный результат – тоже результат и прочее. Но, получается, отвечаю я себе, что тогда можно мне начать целенаправленно вести себя как последний мудак, выдумывать все новые трюки, специально попадать в происшествия и, получив интересный новый опыт, писать об этом? Чушь. Чушь полная. Это как соевое мясо, резиновые женщины, как фаллоимитаторы! Вагины из сверхреалистичного материала! Хо, дорогой Евгений, дорогой Евгений! все должно быть по-настоящему, не пудри мозги, не надо. И не думай даже создавать подделку!

Сжал зубы. Мне нужно стать новым человеком. Я должен быть Евгеном, который тверд как камень. Который может постоять за себя, который знает, как себя вести, который найдет что сказать. С ним больше такого не произойдет. Вот моя сверхзадача. Моя повесть (роман?) будет не писком желторотого пацанчика, жалкого мудачонка, который машет кулаками фонарному столбу! Отныне никаких слюней с барышнями, никакого пьяного нытья. Пора разгрести место для твердости, настоящего мужества и литературы! …Правда, этот подленький скептичный предатель внутри меня веселился по полной программе. Держался за живот, пел гимн Советского Союза, кривляясь. Потом разошелся совсем: показывал хилые мышцы, даже пару раз пукнул подмышками, но я сжался и не поддавался ему. Удавалось не очень хорошо, но и это – лучше, чем ничего.

Залепи ее грязью, дорогой Генри, или дорогой Я, или дорогой еще какой-то хрен с горы. Любая проблема – ерунда, главное, не суетись. Стань уже мужчиной, тебе уже восемнадцать. Я буду трогать затылок, там еще чуть заметен выжженный участок, но с каждым днем он будет зарастать, с каждым днем я буду чувствовать себя все лучше. Я скручу воспоминания о Марине, хотя ее не так зовут, и вообще хватит о ней, наверное, уже. Скручу воспоминания в бараний рог, значит, растопчу их, плюну, забуду, засмеюсь на них, так, что стены содрогнутся, выбьет пробки, да чего там, ну ее…

Ядерная весна

Элина для меня была человеком несомненно талантливым. Я восхищался ею. Ее независимостью и смекалкой. Например, она впаривала пиздюкам – школьникам и первокурсникам – таблетки от радиации по сто двадцать рублей за стандарт, выдавая их уж не знаю за что. А ей они доставались по десятке. Вот вам и математика: сто десять рублей, как с куста. Еще она успевала ходить на учебу, пописывать статьи и бывать на тусовках – последнего я не одобрял, хотя и не говорил ей. Притом что она сама тоже была первокурсницей. Как и я, впрочем, только я не успевал ничего. И еще она была моей девушкой, самой первой. Первой, не считая пары случаев, когда все произошло, как говорится, «на пол-Федора». Но это – не имеет отношения к делу. Я любил Элину, мне хотелось плакать, смеяться, прыгать, падать, расшибиться, сдохнуть и при этом выжить.

– Хотите? – спросила она, когда стало ясно, что пиво скоро закончится, а нам еще надо достичь высот и низин.

И достала таблетки.

Мы с Егором переглянулись. Я никогда не думал, стану ли я употреблять колеса, если представится случай. Полсекунды подумал и решил, что стану.

– Это и есть тарен, просто ничего лучше у меня с собой нет. Да и этого – всего стандарт и еще две. Маловато будет.

– Хорош, – говорю, – маловато! Сколько же их надо съесть? Двенадцать на четверых – маловато?

– Почему двенадцать? – спросила она, – восемь. В стандарте шесть. Шесть и два равно восемь.

Она показала две таблетки на ладони. Положила их на стол, достала пластиковую упаковочку, открутила, высыпала еще шесть штук.

– Было бы по три – в самый раз. Но можно сделать так. По одной выпить. А по одной занюхать.

Егор спросил:

– Занюхать таблетки?

– Ага. Так они быстрее и сильнее подействуют. Надо их растолочь и занюхать, как порошок.

– Это не вредно для здоровья? – спросил я.

Оля издала смешок. Да, тут же была еще подруга Элины – Оля. Вообще-то, Олю я не очень любил, так как подозревал, что Элина изменяет мне с ней.

– Дай какой-нибудь листик, – сказала Элина Егору. Потому что это была его квартира, а, ясно, не потому, что он ей мог нравиться. Это было исключено. Пока Егор искал тетрадку и выдергивал листок, я, Элина и Оля (лучше бы ее с нами не было) выпили по таблетке, запив из бутылок. Егор посмотрел на нас с сомнением, потом тоже выпил таблетку. Элина растолкла мне кучку на листке в клеточку: