Яд для Моцарта - [16]

– «Деревушка»! – воскликнул Ансельм. – У тебя же есть этот чудесный вокальный квартет!

– А мне бы хотелось услышать «Песнь духов над водами», – попросила Каролина и одарила смущенного композитора такой лучезарной и обворожительной улыбкой, что тот не смог устоять пред ее просьбой.

– Хорошо, милая Каролина, пусть будет «Песнь духов», но для нее понадобится целых восемь мужских голосов. Кто же будет все это исполнять?

– А вот об этом позабочусь я, мой милый Франц, – сказал Игнац Зонляйтнер, племянник влиятельного гостя. – Завтра же о предстоящем концерте мною будут оповещены все наши друзья: Барт, Умлауф, Нейбезе, Гец… Уж певцов-то у нас больше чем достаточно, можешь не сомневаться!

– А на какое число назначен концерт? – спросила еще одна премилая дама, кокетливо поправляя локон. – Я бы хотела заранее приобрести билеты!

Шуберт переадресовал вопрос своему благодетелю.

– Недели вам хватит для подготовки? Вот и превосходно. В таком случае – концерт состоится в следующую субботу. Он очень кстати вписывается в программу академии.

Публика оживилась: речь шла об одном из лучших и наиболее престижных развлечений того времени – так называемой «музыкальной академии с декламацией и живыми картинами», где собиралась лучшая часть придворного общества, элита Австрии. Все тут же отвлеклись от своих занятий и разговоров и обратили взоры в сторону тесного кольца вокруг рояля.

Зонляйтнер-племянник повернулся ко всем и торжественно огласил решение:

– Господа! Все присутствующие могут считать себя приглашенными на публичный концерт нашего друга Франца Шуберта, который так удачно приурочен к ежегодной музыкальной академии – между прочим, не без содейства моего дядюшки, господина Йозефа Зонляйтнера! Поверьте моему слову, его имя станет величайшим открытием сезона! Итак, мы с Францем ждем вас ровно через неделю в Кернтнертор-театре, господа!

solo sostenuto non troppo

Теперь, когда музыка Франца прозвучала на академии, он стал признанным композитором. Он имел грандиозный успех. Все надеялись, если не сказать рассчитывали, на благополучную презентацию творчества Шубертапесенника, но таких оваций не ожидали.

Впрочем, надо сказать, во многом тому способствовало мастерское исполнение. Придворный певец Фогль, ставший впоследствии неотъемлемой частью шубертиадского общества, спел «Лесного царя» так хорошо, с таким воодушевлением, что публика не отпустила его со сцены, и Иоганну пришлось повторять песню на бис.

Сопровождение к ней играл я – на новом рояле фабрики Конрада Графа, великодушно предоставленным господином Зонляйтнером. Шуберт, который вполне мог бы сыграть свое собственное сочинение столь же хорошо, столь же блестяще, как и я, не решился пойти на это. И все из-за непростительной, на мой взгляд, стеснительности, какой-то болезненной детской боязни. Он, представьте себе, удовольствовался тем, что во время исполнения стоял возле меня и переворачивал страницы! Ну где это видано, чтобы композитор весь концерт собственных сочинений прятался за роялем!

Я часто злился на него за подобные выходки. Он скромничал как по поводу, так и без него: из-за несуразной внешности, близорукости, неповоротливости, из-за недостатка материальных средств… О своей скромности он забывал лишь в те волшебные часы, когда сочинял музыку. Тогда черты его лица преображались вдохновением, и он становился едва ли не красивым. В такие минуты я старался находиться радом с ним, чтобы запечатлеть в своей душе образ человека творящего.

piu mosso Излишняя скромность не позволяла ему даже с достоинством принимать похвалы: любой комплимент непременно вгонял его в краску, и Франц тут же перебивал говорящего и начинал нарочно подчеркивать недостатки и погрешности. Но, признаться откровенно, был бы он другим – более раскованным, нагловатым, вальяжным, свободным, – он бы не был тем Шубертом, которого я безумно люблю. Казалось, его нисколько не заботила собственная судьба – он думал лишь о музыке и еще больше об исполнителях, будто от них зависела его жизнь.

Он всегда шел навстречу певцам и инструменталистам, и я не припомню ни единого случая, чтобы он отказал кому-либо в просьбе изменить часть текста для удобства исполнения. Вот, скажем, на репетиции перед вышеупомянутой академией Шуберт по настоянию Фогля вставил в фортепианное сопровождение «Лесного царя» несколько дополнительных тактов в разных местах, чтобы певец мог чаще отдыхать. Неслыханное нахальство со стороны певца! Недаром я с первого взгляда невзлюбил этого наглеца Фогля.

deciso assai Будь я на месте Франца, уж я бы не уступил не единой ноты, ни единой доли! Где это видано, чтобы композитор вносил правки в произведение исключительно для того, чтобы горло певца успевало отдыхать во время исполнения! Баллада – вещь, конечно, не самая простая, но на то Фогль и мастер, на то он и придворный певец, черт побери! Шуберт ломает для него текст, а он потом кичится своим профессионализмом, славой и приглашениями…

poco ritenuto

Впрочем, этому напыщенному петуху можно сказать спасибо – благодаря его требованиям в тех удлиненных отыгрышах Франц подпустил изящный мелодико-гармонический оборот, и пока Фогль переводил дух, я успевал переключить внимание слушателей на фортепианную партию, по силе и красоте нисколько не уступающую вокальной, и насладиться исполнением пусть и краткого, но солирующего фрагмента этого сочинения, бесспорно, одного из лучших сочинений Шуберта.