Яд Борджиа - [42]

Тем временем оба путника были так близко, что их можно было рассмотреть. Датарию было лет под шестьдесят. Он был небольшого роста, худощавый и сутуловатый, и удивительно походил лицом на лису. Другой был очень тучен, причем его широкое, плоское и жирное лицо сияло самодовольством и глупостью, составляя удивительный контраст с острыми чертами епископа. Это был Иоганн Бурхард, папский придворный, дневник которого сохранился до наших дней, подтверждая своим свидетельством некоторые невероятные подробности нашей правдивой истории.

– Бурчардо! – воскликнул Датарий, хлестнув своего мула, – вон герцог!

– Не может быть! Без надлежащей свиты? – сказал церемониймейстер. – И впереди всего своего войска?

– Тем не менее, это так. Во всей Италии нет таких других глаз, которые сияли бы так же, как эти, – ответил Датарий, понукая мула.

– Вам неприлично торопиться, ваше преосвященство! – сказал Бурхард.

– Каждому человеку, по крайней мере, умному человеку, при таком счастливом случае прилично показать свое усердие, – ответил епископ, и остановился за шаг от того места, где стоял Цезарь с флорентийцем.

Последовала длинная процедура приветствий, и Датарий сообщил герцогу, что его святейшество повелел встретить его со всеми почестями, и что на Понте Молле его ожидает процессия.

– Его святейшество приказал также устроить большую иллюминацию и пышные торжества, которые ваша светлость, надеюсь, извинит, принимая во внимание, как мало времени было для их организации, – напыщенно проговорил страсбургский декан. – Кроме того, я должен проводить вашу светлость во дворец Колонна, который его святейшество подарил вам и назначил для вашего пребывания.

– Во дворец Колонна? Разве в Ватикане не нашлось места для простого солдата? – воскликнул Цезарь с мрачным взором.

– Ваша светлость, светлейшая супруга ваша живет во дворце Колонна, и только там свита вашей светлости может быть размещена соответствующим образом, – ответил Бурхард, трясясь всем телом от грозного взгляда. – Святой дворец наполнен высокими паломниками и завтра туда еще ожидают вашу благородную сестру, донну Лукрецию.

– Донна Лукреция в Ватикане! – воскликнул Цезарь. – Какой скандал! Скажи пожалуйста, Бурчардо, случилось ли тебе во всей твоей практике, в твоих изысканиях папских хроник, натолкнуться на такой случай, чтобы на глазах всего мира женщина жила во дворце святого Петра?

– Разве вы никогда не слышали о папине Иоанне? – прошептал Макиавелли, но Бурхард состроил глупое и испуганное лицо и ничего не ответил.

– Но так как святейший отец не может ошибаться, то мы должны подчиниться его воле, отложив дальнейшие изыскания, – с горькой иронией проговорил герцог. – Спешите, почтенный Бурчардо, и возвестите этим зевакам мое прибытие. А ты, дон Мигуэль, – обратился он к своему полковнику, когда папский церемониймейстер удалился, – поезжай назад и скажи Орсини и его спутникам, чтобы они ехали сюда и, как братья, приняли участие в моем триумфе. Да не забудь подробно рассказать новость, что в доме первосвященника будет жить женщина. Итак, святой отец желает, чтобы между нами, протекал Тибр? – обратился он к Датарию, когда ускакал его услужливый наперсник.

– Да, и ваша милость не может переправиться через него без особого разрешения, – с коротким смехом ответил епископ. – Старый Пикколомини, которого святой совет назначил губернатором города, когда Орсини при известии о несчастии с синьором Паоло взялись за оружие, назначил в замок Святого Ангела нового полковника.

– Для чего же тогда его святейшество сделал меня пожизненным главнокомандующим? – скрежеща зубами, промолвил Цезарь.

– Сейчас, благородный господин, необходимо, чтобы вы посетили нас, – продолжал епископ. – Его святейшество окружают люди, которые стараются посеять между вами раздор и все, что бы вы ни сделали, представляют в неблагоприятном свете. Удивительно, как он теперь хлопочет о брачном союзе донны Лукреции с Паоло Орсини, с тех пор, как расстроились переговоры об этом же с Феррарой.

– Моя сестра – вдова уже целый год! У его святейшества прекрасные основания! – ответил Цезарь. – Но уж я разделаюсь с этими советниками! Вы не слыхали в Риме о веселой комедии, которую я сыграл с синьором Ремиро в Ронсильоне?

Епископ с улыбкой вскинул на герцога острый взор и отрицательно покачал головой. Но, когда Цезарь с поистине дьявольской веселостью, рассказал ему ужасную историю, у министра финансов пропала с лица краска, словно он был близок испытать такую же судьбу, какая выпала на долю Ремиро.

– Ну, вы не смеетесь, синьор? – спросил Цезарь бледного министра. – А все же нет ничего приятнее поймать негодяя в его собственной ловушке.

– Охотно верю, ваша светлость, это в высшей степени приятно. Но я не знаю, что подумает его святейшество, – заметил Датарий.

– Таким вот образом из двойственного политика легко можно сделать двоих, – с ироническим хохотом сказал герцог. – Но я представлю такие доказательства его виновности, которые будут достаточны для духовного суда неверующих иудеев! Но что вы говорили! Орсини обнажили свои мечи?

– Весь Рим волновался. Даже Колонна осмелились показаться на свет Божий. Конти, Ченчи, Сальвати забаррикадировали свои улицы. От ужаса мы все потеряли голову, только его святейшество оставался спокойным. С балкона Ватикана он уговорил смущенных паломников и уверил их, что никто из них не был схвачен.