Яд Борджиа - [178]

Макиавелли улыбался, но его сердце сильно билось.

Цезарь радостно махнул рукою, когда полководцы приблизились, и пришпорил своего коня.

– Я снова счастлив, мои паладины возвращаются! – воскликнул он и обнял Паоло, ехавшего впереди, после чего приветствовал обоих, старших воинов с большою почтительностью, и необычайно сердечно. – Сиятельный Гравина, которого я вправе называть своим отцом, потому что он – отец Паоло... Вителлоццо... о, мне так не доставало твоей высокой фигуры в моем боевом строю! Но где же храбрый Оливеротто?

– Он собирает нашу маленькую свиту, чтобы приветствовать вас, – поспешно ответил Вителлоццо.

– Хорошо, – сказал Борджиа, и его взор обратился на Мигуэлото, который понимал взгляды не хуже слов.

Цезарь спокойно ехал дальше, не переставая рассыпаться в любезностях перед полководцами, пока Мигуэлото, по его расчету, успел исполнить намерение своего повелителя. Тогда он прикинулся сильно утомленным и попросил своих хозяев, как он их называл, проводить его в отведенную ему комнату.

Тем временем Мигуэлото поехал на площадь предместья, где Оливеротто выстраивал своих солдат, и заявил:

– Я послан просить вас о том, чтобы вы отослали своих солдат по их палаткам. Герцог опасается, как бы его люди – народ грубый и неотесанный – не напали на них, видя их праздными, а это могло бы повлечь за собою внезапное и опасное восстание. Поэтому я прошу отправить немцев на место их стоянки, и пожаловать со мною к герцогу, который поклялся мне, что ему не достает только вас в такую радостную минуту.

Эта льстивая речь и мирное прибытие Цезаря заставили Оливеротто немедленно исполнить желание герцога и он весело поскакал к нему. Навстречу ему выехал дон Уго и между ним и Мигуэлото Оливеротто продолжал свой путь. Вскоре показался Цезарь. Он ехал, разговаривая с Паоло. За ним следовал герцог Гравина, беседовавший с епископом д'Энной и дворецким герцога Романьи. Вителлоццо замыкал кортеж в сопровождении двоих здоровенных швейцарцев. Швейцарцы кидали на него внимательные взоры, но Вителлоццо не обращал на них внимания, так как обдумывал свое решение остаться в Синигалии, очутившись среди солдат Оливеротто. Поэтому, можно будет представить себе, насколько усилились его опасения, когда он увидал, что предместье Борго совершенно покинуто ими, а Оливеротто слез с коня, чтобы приветствовать герцога.

– О, ты снял свой траур? – с улыбкой сказал Цезарь, заметив нарядную одежду да Ферма.

– Это – старое платье, то самое, в котором я был на банкете, когда вспыхнуло восстание, повлекшее за собою смерть моего несчастного дяди. Но с той поры прошел уже целый год, – в некотором замешательстве ответил Оливеротто.

– Очень рад, очень рад, что у вас есть теперь друг в раю, который будет там вашим заступником. Я слышал, что он был предобрый старик, – сказал со странным ударением Цезарь. – Поезжайте, однако, впереди, сегодня вечером вы должны все отужинать у меня.

– Прошу прощения, – возразил Вителлоццо. – Меня как-то странно знобит. Должно быть, оттого, что сегодня я в первый раз после долгого времени выехал без доспехов.

– Но я прошу вас всех проводить меня на мою квартиру. Мне хочется посоветоваться с вами о том, как нам поступить с молодым отчаянным малым, который осмелился отнять у меня Сан-Лео.

С этими словами он поскакал дальше и почти не слушал, что говорил Вителлоццо, пока не настиг арьергарда обреченных на гибель воинов, въезжавших в ворота Синигалии.

– Я дал слово, Вителлоццо, – сказал тогда Цезарь, – это правда, и, если вы сдержите свое, то я последую вашему примеру. Но где же Фабио?

– Мы не можем отучить его от книг, но я готов биться об заклад, что он представляет, будто изучает немецкий строй у солдат Оливеротто, – угрюмо ответил герцог Гравина. – Монахи сбили меня с толка, уговорив сделать из него ученого. Теперь, будь у меня хоть сотня внуков, ни один из них не станет долбить латынь.

– Моя сестра – ученая особа, – с луковой улыбкой заметил Цезарь. – Она не допустит, чтобы вы исполнили свое намерение. Но что скажете вы насчет того англичанина, Оливеротто?

– Да, по-моему, ему место вот на зубцах той башни, – ответил да Фермо и показал на замок, зубчатые стены которого возвышались над дворцом, отведенным для жилья Цезарю.

– В самом деле, его предательство по отношению к моему сыну не заслуживает ничего лучшего, – сказал герцог Гравина.

– Измена за измену! – серьезным тоном подтвердил Цезарь. – Значит, вот то мрачное здание должно служить мне жилищем? Ну, так как вы все, кажется, утомлены, то выпьем только за прочность любви и доверия между нами из одной кружки, а потом простимся до утра.

– Прошу прощения, но я боюсь распри между солдатами, а потому хотел бы отправиться к ним, чтобы понаблюдать за порядком, – сказал Вителлоццо, хотя приглашение выпить из одной чаши устраняло всякую боязнь отравы.

– Я смотрю на себя просто как на вашего гостя в Синигалии, – довольно решительным тоном возразил Борджиа. – Если вы не хотите приветствовать меня в моем временном жилище, то я провожу вас в ваше, чтобы уличные зеваки не сказали, что мы расстались холодно.