Яблоко раздора. Сборник рассказов - [5]

– Им это нравилось, поэтому и портил, – усмехнулась она и настойчиво попросила.– Хочу посмотреть на твою жену и детей.

– Зачем это тебе?

– Женское любопытство, каприз, – уклончиво ответила Виолетта и таинственно улыбнулась, озадачив Дробыша.

– Ты, Ваня не так прост, как я думала, – продолжила она, наклонившись к нему лицом, взволновав тонким запахом духов, бархатистой кожей груди в открытом декольте. – Но вижу женщинами не слишком обласканный. Обязательно почитай Казанова и ты лучше познаешь и себя, и женщин, силу страсти и наслаждений. Есть женщины, готовые пылать в твоих объятиях. Одна из них перед тобой…

– Но Виолетта?– прошептал он, вспомнив о Клаве и детях,– Как так можно? Смертный грех.

– Можно, если женщина хочет и просит, – она встала и поманила его в спальню, где в красновато-тусклом свете торшера их ждало широкое ложе. Дробыш поднялся и замер в нерешительности, не веря, что все происходит наяву.

– Ты, что, Ванечка, совсем не умеешь с женщиной обращаться,– мягко упрекнула его Виолетта.– Смотри на жизнь проще, лови счастливые мгновения. Ничто не вечно под Луной. Мы тоже превратимся в прах, смерть всех уровняет. Поэтому будь мужчиной, как предназначено природой.

Она тонкими трепетными пальцами расстегнула пуговицы на дареной сорочке и Ваня, изголодавшийся по любви, покорился своей и ее страсти. Белое ложе – единственный свидетель их жарких поцелуев и крепких объятий, соединенных в экстазе тел, вздыхало, прислушиваясь к учащенному стуку сердец, к сладким стонам и тихим нежным словам.

Дробыш, обычно осторожный при близости с Клавой, был азартен и неутомим с восхитительной партнершей, возлежащей на белых, как снег простынях, обворожительной и щедрой на ласки. Они несколько раз после короткого отдыха и горячего кофе соединялись в упоительно-сладкой схватке.

Ваня не ударил в грязь лицом, не обманул ее ожиданий. Долго копившиеся в нем страсть и нежность были сполна отданы ей. Виолетта осталась довольной, несмотря на усталость, была весела. И он был очарован знойной, как июль, женщиной, не ведавшей предрассудков и жаждущей новых ярких ощущений и наслаждений.

Она не хотела его отпускать и, когда Ваня уходил, договорившись о новом свидании. Вручила ему пакет с коробкой шоколадных конфет и прочих сладостей – подарок жене и детям. “Что за женщина, ах, какая женщина!” – тихо восхищался Дробыш и не мог найти ей сравнение.

5

В полночь он ввалился в свою комнату. Не спавшая, встревоженная Клава раскрыла рот от удивления, заметив на нем обнову.

– Где тебя черти носили? На какие гроши приоделся? – истерически визжала она.– Ограбил кого? Господи, непутевый какой, тебя же посадят. Ты обо мне и детях подумал? Куда я с ними денусь? По миру пойду.

– Клавка, Клавка-а, сокровище ты мое, не трусь. Никому тебя в обиду не дам,– обнимал он ее.– За детей горло перегрызу…

– Надо с повинной в милицию идти, тогда срок убавят,– не унималась она, вытаращив на него испуганные синие глаза.

– Я сам любого посажу,– выпятил грудь колесом Ваня.– Спи спокойно, женка. Я то ж пойду спать, устал, работы много было, непочатый край, утро вечера мудренее…

И, пошатываясь, он побрел в свою комнату бобыля. Клава не стала допытываться, но всю ночь не сомкнула глаз. А когда она чуть свет заглянула в его жилище, он успел изложить сочиненную накануне версию:

– Премию получил за рацпредложение.

– Какой ты у меня талантливый. Почаще что-нибудь изобретай,– потеплела она и тут же попрекнула.– Все на себя растратил, поди, уже не жених, как голландский петух разоделся. Лучше б я ребятишкам обновку к учебному году справила или себе платье купила, а то на люди не в чем выйти, совсем обносилась.

– Ничего матушка, даст Бог разбогатеем, – обнял он ее за хрупкие плечи. Клава, как обычно поворчала и успокоилась, подумала: “Все же с пользой премию потратил, не пропил, не спустил в унитаз, как иные мужики”.

Дробыш после работы зачастил в пансионат «Бирюза» к восхитительно-безотказной Виолетте.

– А у тебя есть дети? – однажды спросил он, припомнив, что она ни разу не заводила разговор на эту тему.

– Нет, Ванечка, – тихо прошептала женщина и он увидел затаенную печаль в ее глазах. С робкой надеждой в голосе, словно оправдываясь, она продолжила. – Приехала я на Чокракские грязи. А прошлый сезон провела в Евпатории, на Мойнаках. Пока безрезультатно, но я не теряю надежды. Если Чокрак не поможет, то на будущий год планирую поваляться в Сиваше, а потом махну в Закарпатье на минеральные воды. Счастье женщины в материнстве, в детях… Только теперь Ваня догадался почему она не разрешает ему много пить и во время интимной близости не предохраняется. Наверное, страстно желает забеременеть, чтобы ощутить радость материнства. У нее есть все: красота, ум и безупречное воспитание, роскошь. Но нет главного – плода взаимной любви – ребенка, без рождения которого не может быть полноты счастья. Любовь, страсть, наслаждения – все мимолетно на этой грешной земле. Ему стало жаль ее.

“У нас с Клавой и сын, и дочка, а она одинока,– и Ваня бережно погладил ее обнаженное плечо. Виолетта поняла его жест и незаметно смахнула рукой навернувшуюся слезу.