Яблоко раздора. Сборник рассказов - [31]

Тяжелые минуты прощания. Рыдания, стоны, слезы и причитания. Затем глухой стук молотков, заколачивающих гвозди в крышку гроба. Мужики в серых робах ловко понесли гроб к отрытой вблизи могилы.

Зарыдали трубы оркестра и на туго натянутых веревках опустился вниз в зияющее глинистое ложе могилы. Комья земли, брошенные десятками протянутых рук, глухо застучали по крышке гроба. Замелькали в руках лопаты расторопных могильщиков, для которых что ни труп, то очередное застолье и купюры дензнаков. Аристарх Иванович с чувством исполненного долга отошел в сторону.

– Царство ему небесное, – произнес он будничным голосом, стирая со лба пот и наблюдая за спорой работой мужиков.– Еще один отошел в лучший из миров. Пусть он там устроится без проблем, чтобы его ангелы радушно встретили.

– Как вы все это выдерживаете? – посочувствовал я.– Стресс, нервные потрясения. Каждый день видеть людское горе. слезы, р. Это непосильно д психики нормального человека.

–Вначале было не по себе, – польщенный моим сочувствием, ответил Жмырев.– А потом нашел способ для снятия стресса 200 граммов водки, либо 100 граммов коньяка, либо 300 граммов вина перед каждой процессией и все в порядке. Великолепная профилактика. А потом очередной гаврик…

– Но ведь так, неровен час, недолго спиться?– возразил я.

– Да, у нас профессиональная болезнь, как у патологоанатомов, – пояснил Артистарх Иванович. – Они тоже спирт кружками глушат во время вскрытия и препарирования трупов. У них мертвецы нагишом, что мужики, что бабы, и распоротыми животами, а у меня все трупы, как на картинке, в парадных мундирах, если офицеры, или в костюмах, коль штатские. Только разговаривать и передвигаться неспособны, а значит и возни с ними меньше, не стонут и не капризничают, как малые дети. Я мясникам не завидую, им волей неволей приходиться пить, чтобы не свихнуться. Но у меня тоже нагрузка на мозги не хилая, но уже, как говорится, адаптировался к обстановке. Как только почувствую, что нервы сдают и цирроз печень гложет, то уйду на пенсию. Почитай, так тот же сталевар или кузнец работаю в горячем цеху. Все хорошо, лишь единственная неприятность отравляет мою жизнь.

– Какая же?

– По ночам во сне покойники навещают, – передернул он могущими плечами дискобола. – И каждый едрени-фени норовит с претензиями, мол, не то сказал, не все заслуги отметил, мало жалости и слез. Капризные и злые, скрежещут зубами и лязгают костями, угрожают страшным судом и карами. А какие могут быть претензии и обиды, если родственники довольны и постоянно благодарят. Но меня на пушку не возьмешь и поэтому трупам заявляю в ответ: не нравится, значит пишите сами еще при жизни свои погребальные речи, а то суетитесь, пьете и жрете, будто бессмертные. Никому не дано знать, когда окочуришься и в коробок загремишь.

–У вас железный аргумент. Мудрые люди советуют поставить свечку в церкви, тогда покойники перестанут беспокоить, – посоветовал я Жмыреву.

– Ставил и не один раз. Где там, только глаза прикрою, они тут, как тут. Докопают своими стонами и проклятиями.

В поле моего зрения попало десятка полтора свежевырытых экскаватором могил.

– Плохая, зловещая примета – открытая могила, – отметил я. – Обязательно будет покойник. Могила притягивает тело. А тут, погляди, сколько?

– А-а, – небрежно махнул рукою ритуальщик. Не всегда примета срабатывает, план по покойникам не выполняю, хотя и наметилась положительная тенденция. В последние месяцы увеличился мор.

– Неужели и на покойников есть план? – удивился я.

– А то, как же. И план, и отчетность для статистики, чтобы левые трупы не закопал для личной прибыли, – ответил он и пояснил. – Чем больше объем услуг, тем выше прибыль. Чем больше отправлю пенсионеров на тот свет, тем меньше у государства будет расходов на их пенсионное обеспечение. Рыночная экономика, ничего не попишешь, все имеет свою цену. Поэтому я советую сирым и убогим не торопиться на погост. Пусть живут долго. Это у олигархов и прочих господ-кровопийцев денег куры не клюют. Хватит капиталов и на пышные похороны с гробами из красного дерева и саркофаги из драгоценных металлов и еще на несколько поколений останется. От смерти не откупишься ни серебром, ни златом и платиной. А простолюдину, как бомжа засунут в целлофановый мешок и закопают в безымянной могиле на обочине кладбища. Но смерть всех уравнивает. Горе – дело прибыльное и многие здесь, на кладбище, словно вороны, кормятся.

Последнюю фразу король скорбного ритуала произнес с философским видом.

– А как насчет загробной жизни. Есть она или нет?

– Это вопрос к священнику, а я так скажу, – он хитро подмигнул. – Побывать бы там, да воротиться, тогда и ответил бы. Сказывают, когда душа отлетает на девятый день, архангелы ее на лодке через реку Забвения перевозят. На том берегу ее поджидают ранее усопшие родственники. Они то и помогают новичку адаптироваться, обрести вечный покой. Так оно или нет, не ручаюсь.

После погребения люди направились в кафе на поминки, где и подняли не одну чарку за усопшего. Дороги нас развели по разным городам, но колоритный образ Жмырева не смог исчезнуть из памяти. Где и как нынче поживает мастер ритуала? Наверное, не бедствует, ибо люди мрут как мухи из-за скудной пищи и дороговизны лекарств и медицинских услуг, а стоимость гроба и похорон равнозначно разорению. Одним словом, рыночная экономика с криминальной начинкой.