Яблоко для тролля - [7]

Детей к аниной маме отведем, они присмотрит. Давай держи нож, вот это надо мелко-мелко-мелко, синеньким присыпь сверху, укропчик где-то здесь…

— Не учи кошку рожать, — важно протянула я, и мы ринулись в битву.

15

Точно через два тире четыре часа май либер Геничка энд другие чилдрен вплотную занимались анечкиной мамой, а мы отмечали праздник нашего курса. Сие событие по традиции ежегодно совпадало с днем рождения пятерых братьев-близнецов Болимбасовых, работавших сейчас в Германии и приехавших на встречу на пяти новеньких шестисотых медседесах цвета зеленая тоска. В связи с появлением сына и отращиванием его до удобоперевозимой (да-а?) кондиции, я несколько юбилеев упустила и на этот раз намеревалась утешиться по полной программе.

Когда черный контрабас покинул пьедестал, последний оказался обыкновенным раздвижным столом. Его обширные пампасы населяли теперь салаты наливье, шпроты каракумские, огурцы под кетчупом. Были еще: синие из манюниных эстетических соображений куриные тушки, лежащие в эротических позах лапками кверху; сыр торчал из помидоров; с потолка свисали порезанные серпантином копченые колбасы. Свежайшая, дикорастущая еще в горшках трава петрушки и кинзы оазисами окружала источники влаги, томящиеся в бутылках. Сию кулинарную блажь довершал невесть откуда взявшийся в это время года и смотревший бирюком арбузище в шляпе и с курительной трубкой.

Народец, имевший удовольствие одновременной со мной учиться на архитектурно-сантехническом факультете Лжедмитриевского политеха, резвился, вкушая, и вкушал, резвясь. Гостелюбивый Леня музицировал, не жалея контрабаса. Мягкие, низкие, тревожные звуки стекали на пол, обволакивали ноги, делая атмосферу духовной и пищеварительной. Мы успели прослушать историю лысого Марика о ненасытном начальнике, трогательный рассказ семейства Бобровых о больном верблюде, встреченном на сафари в амазонской пустыне, полную иронии притчу Аркадьева о безнадежной и безупречной в моральном отношении любви тещи к болотному багульнику, случившейся на даче в деревне Большая Порка, а также половину сплетен Жанны о тех, кто не приехал. Самое время было начинать подготовленную Петровыми культурную программу, когда в дверь позвонили. Манюня удалилась открывать.

Вид исполнившей обязанности швейцара хозяйки мне не понравился. Особенно рыскающий в раздумьях взгляд. Остановив выбор на мне, она подошла.

— Слушай, — сказала Манюня, — там пришла… — она долго, что для нее, мягко говоря, не свойственно, искала слово. Не нашла. — Пришла короче. Спрашивает, кажется, тебя. Говорит, нужна Лена. Боброва и марикова Элен по описанию не подходят.

— Брюнетка? — почти без надежды.

— Рыжая, — ответила безжалостная Манюня.

Кошки в бок! Может, сплю?

16

Конечно, в высоком темноватом коридоре не заслуживающего таких потрясений семейства Петровых стояла она, давешняя шалава. Вся в белом и эффектном, выглядела она на редкость материально. И даже цивилизованно.

— Я привезла деньги за такси. На, — она помахала купюрой.

— Спасибо. До свидания. Следующий поезд в семь сорок. Как раз успеваешь.

— Я на машине, — она хлопнула по карману, там что-то звякнуло. Должно быть, ключи. — И не тороплюсь. Почему ты уехала? Тебя никто не отпускал.

Тут это жуткое создание полезло целоваться. Я вздохнула, стряхнула ее и дала по морде.

— Ты что? — опешила Долли.

— Ничего. Я позволяю использовать себя только по пятницам. А сегодня суббота.

Долли вдруг широко улыбнулась.

— Как ты мне нужна, — доверчиво сказала она, и знакомо ткнулась лбом в плечо. Для этого ей пришлось изрядно согнуться. Когда человек стоит в таком положении, ударить его по морде невозможно — рука не подымется. К тому ж, любопытно было бы запустить ее в наш зверинец. Да и что я — зверь, дите в ночь выгонять? Почти уговорив себя, спросила все же для очистки совести:

— Никакого секса?

Долли оторвалась от плеча и фыркнула:

— Подавиться мне кексом! Меня здесь накормят? Вино в машине. Там еще автомат для твоего сына.

— Надеюсь, тарахтит не очень громко?

— Совсем не тарахтит. Водяной.

Сходили за вином и водяным автоматом. Потом отправились знакомиться и кормиться. В проеме распахнутых настежь дверей, ведущих в обычно гостиную, а ныне банкетный зал семьи Петровых, Долли встала. Было отчего. Комната смахивала на лежбище котиков после нереста, мебель Манюня с Леней имели низкую, к тому ж на всех ее не хватило. Гости свободно перемещались по утыканному свечками полу, в основном на пузе, задирали кверху руки и шарили по столу, ища поесть, вели себя бесконечно любвеобильно по отношению друг к другу. Бритые братья Болимбасовы лупили по пяти гитарам, в пять здоровых глоток исполняя гимн факультета:

Все выше, выше и выше

Стремится фекалий запас,

Чтоб гадить на землю и крыши,

Но бдит голубой унитаз!

Тут наш лихой курс дружно вскочил и заскандировал: «Сделаем небо! Чистым! Подымем сантехнику до заоблачных высот! Ха!» На слове «ха!» полагалось топнуть и выбросить вверх кукиш, видимо, грозящим свалиться оттуда на мирное население какашкам.

— Что это? — слегка обалдела Долли.

— Вечеринка выпускников архитектурно-сантехнического факультета. Самолетно-унитазное отделение, — с готовностью подскочил временно разведенный Васюся.