«Я всегда на стороне слабого». Дневники, беседы - [53]

То есть чудеса возможны?

Я бы не сказала, что они живут из-за меня. Это неправда.

Не представляю, как вы эти стрессы выдерживаете. Или не «пробивает» уже?

Конечно, «пробивает». Была девочка из Молдавии, которая работала менеджером крупного ресторана в Москве. Она заболела раком и умирала на полу общежития. Это было ужасно страшно. Не рассказать всего, что есть. Это кажется, что достигнуто благополучие. Оно есть где-то. Но есть и незащищенный слой общества. Эти люди не знают, куда пойти. И я уверена, что нет ни одного человека, который, посмотрев на это, останется равнодушен.

В репортаже о вас видела, как больные с нечеловеческой силой вцепляются в вас, стараясь подольше не отпустить. Что вы испытываете в эти моменты?

Сидим с ними. Что еще сделаешь? Спрашиваем: «Что вы кушаете? Кто есть из близких? Какие у вас соседи?» Им по большому счету ничего не надо, кроме элементарной регулярной помощи и внимания.

Не ждете, что государство будет участвовать в ваших делах?

Я не хочу работать с государством, у меня частный фонд. Одно дело не ссориться с государством, другое — с ним сотрудничать. Единственная площадка, с которой я могу заявить о том, что есть люди в подъездах, — это мой блог. У меня нет своего канала, радио, проплаченных журналистов, пиар-менеджера. Только блог. К счастью, люди слышат.

У меня есть женщина-доброволец, которой 85 лет. Она приезжает, полчаса плачет, а потом дает со своей пенсии денежку. Я ей говорю: «Максимкина, я не могу с вас брать». — «А я не могу не давать, — отвечает она. — Потому что пережила войну, смерть мужа и знаю, что бездомным и голодным быть очень тяжело». Ее поколение стало все чаще приходить сюда. Что привлекает молодых, не знаю. Вроде не голодали, только в кино видели. Тем не менее они тоже приходят.

Что вы получаете от больных? Они ведь даже конфет не подарят.

Прежде всего то, что они выживают. Я счастлива от этого, это самое важное. Я получаю больше, чем коробку конфет, — новых больных, которым нас рекомендовали. Про меня всякое говорят: что перепродаю вещи, в комиссионку сдаю, но доверие людей все-таки перевешивает.

А зачем вам Гребенщиков? Для авторитета или пиара?

Борис Борисович летом сам меня нашел. Я прямо сказала ему: «Зачем тебе это нужно? Я помогаю такому сброду…» А он ответил: «Мне это и нравится. Я тебе не только по пожарам буду помогать, а всегда». Сейчас он содействует в том, чтобы установить палатки для обогрева замерзающих на улице. Пока сделать это нам не дают, и мы боремся. Помощь не только бомжам нужна, но и пьяным. А то закрыли вытрезвители, и теперь люди умирают на улице. Нельзя этого позволять.

Вы все свое время посвящаете «Справедливой помощи»?

У меня трое детей, и я очень стараюсь быть дома в выходные.

Зарабатываете на фонде?

Скорее, трачу свое.

На что же живете?

Меня содержит муж.

И как он относится ко всему этому?

(Смеется.) У него погоняло: страстотерпец.

«Любого человека можно уговорить»

[47]

Где вы жили в Штатах до того, как вернулись?

В Вермонте.

Сколько раз я был в Соединенных Штатах, в больших городах я тоже видел большое количество бездомных. Это как-то инспирируется экономикой? Или чем?

Вы знаете, мне кажется, что этот социум бездомных просто привык выживать в больших городах.

Вот их в Нью-Йорке и Сан-Франциско очень много, а в европейских столицах меньше, это почему?

Да я не знаю, почему… Во Франции их очень много.

А это как-то зависит от правой, левой экономики?

Я думаю, они были, есть и будут. Знаете, была такая программа, где мои бездомные вели прогноз погоды. Называлась она «Самый важный прогноз погоды», потому что это люди, которые больше всего от погоды зависят. Какой-то хороший человек придумал, что со всего мира бездомные объявляют прогноз. И не было страны, ни одной страны, в которой бы не нашли бездомных. Даже, по-моему, в Исландии они нашли одного, но он не пришел, потому что был занят, как он сказал. А так во всех странах был целый кастинг. И у нас, наверное, самый большой. Я запомнила одного моего пациента, который сказал: «Берегите себя! С вами был Владимир Бондарев».

То, где их больше или меньше, это как-то зависит от климата или состояния страны, в которой этот большой город находится?

Я повторяю, нет ни одной страны, где их нет вообще.

В Рейкьявике их меньше, вы сказали.

Да, это правда. Почему их так много в Москве? Потому что в Москве очень много людей, которые приехали сюда заработать деньги, сделать карьеру, потому что здесь легко спрятаться от семейных неурядиц, от кредитов, которые они набрали в другом городе и лишились абсолютно всего…

Это частая в последнее время история?

Да, два года назад я обратила на нее внимание, когда появились первые люди, а сейчас их много.

Вот есть такой социальный феномен как бездомные. А общество что, на ваш взгляд, должно делать? Оно должно им помогать? Предлагать варианты перестать быть бездомными?

Помогать и стараться их вытащить, насколько это возможно. Поймите, 90 % — это больные люди. Потому что три месяца на улице делают из человека полуинвалида.

Вы говорили, что за три месяца человек десоциализируется на улице.

Да, очень быстро.