Я все отдам за тебя - [59]

Не давая ему опомниться, я выскользнула за дверь и захлопнула ее.

Только в этот момент я до конца осознала, какую рану нанесла своему дорогому Стиву. Ему было больно не потому, что я обманула его или лгала ему, и не потому, что я больше не была той девочкой, которую он возвел на пьедестал и на которую молился. Его сын оказался вовсе не его сыном — вот что так задело моего мужа. Если бы я могла сотворить чудо и повернуть время вспять, сделать так, чтобы наш безумный план не состоялся, я бы жизнь за это отдала.

А потом я увиделась с Бингом.

Несколько мгновений я стояла на пороге и смотрела на него. Он лежал тихо и спокойно. Может, ему недавно сделали укол, не знаю, но его голубые глаза показались мне сонными.

— Привет, мам, — чуть слышно проговорил он. Голосок такой слабый, особенно по сравнению с шумным Руди.

Я взяла стул и села рядом, изо всех сил стараясь не зареветь, — я убеждена, что плакать перед детьми нельзя ни при каких обстоятельствах; взяла его лицо в ладони и поцеловала запавшие щечки.

— Привет, Бинг.

Но на самом деле мне хотелось кричать: «О, мой милый, мой милый, мой родной!» Но Бингу бы это очень не понравилось. Несмотря на всю его любовь и преданность, выставленные напоказ чувства всегда смущали мальчика, даже если чувства эти исходили от женщины, которая, как он считал, была его матерью. Это все возраст. И все же я взяла его за руку — ту, которая не пострадала, и лицо его озарилось прежней улыбкой, обнажив кривые зубы. Я снова вернулась домой, в тот мир, которому принадлежала. Рядом со мной был мой мальчик. И никто-никто в целом свете не сможет отобрать его у меня!

— Где ты была? — спросил Бинг. — На каком самолете летела? Я получил твою открытку из аэропорта. Просто супер. Папа сказал, что ты в Америку уезжала по срочному делу. Что ты там делала, мам?

Я постаралась ответить на все его вопросы. Не вдаваясь в детали и подробности, я объяснила, что ездила в Бостон за его братом-близнецом. При упоминании о близнеце Бинг сморщил свой маленький курносый носик:

— Надо же! Вы только представьте, у меня есть близнец!

— Ты рад?

— Наверное. Я не знаю.

Я не стала уточнять, но имела возможность сравнить реакцию обоих братьев. Они очень похожи, конечно, но окружение и воспитание наложили свой отпечаток. Бинг — продукт английской жизни и традиционной английской школы. Немного застенчивый, робкий и стеснительный, он оказался не столь искушенным, как его выросший в Америке брат. Я всегда старалась стать Бингу другом, никогда не выставляла своих материнских чувств напоказ. Руди же был на сто процентов сыном Анны, такой же экспансивный и жизнерадостный.

— Хочешь увидеться с Руди? — спросила я.

— Да, но сначала мне с тобой поболтать хочется, мам.

Я была готова расцеловать его за эти слова, но молча сидела, оглядывая с ног до головы бедное обгорелое тельце, которое не вынесло бы объятий.

— Тебе не лучше, Бинг?

— Лучше, наверное. А как там Винстон?

— Я его еще не видала. Мы сразу в больницу приехали.

— Мне так хочется с ним повидаться.

— Обязательно повидаешься, скоро.

— Папа говорит, миссис Твист приходила навестить меня, но ее не пустили. А я бы хотел увидеться с ней, и с Беном тоже.

Бен — Бенедикт Флетчер — был лучшим другом Бинга.

— Может, ты и с Беном скоро увидишься, — сказала я.

— Когда я домой поеду?

Я изо всех сил сжала пальцы, стараясь придать голосу легкости:

— Надеюсь, что скоро, милый, но боюсь, все же придется немного подождать.

— Да, у меня пока еще все болит, — снова поморщился Бинг.

— О господи, — вырвалось у меня. — О господи…

— Мне не нравятся эти перевязки, — добавил он.

— Представляю себе. Но все говорят, что ты просто умница, молодцом держишься.

На длинных ресничках мальчика повисла крупная слезинка. У меня сердце остановилось, но я старалась не показать своей паники.

— Как бы мне хотелось, чтобы этого не произошло, мам.

— Нам бы всем этого хотелось, Бинг, но мы должны радоваться, что тебя вовремя достали.

— Я ведь не умру, правда?

— Конечно нет. Руди даст тебе свою кожу. Тебе объяснили насчет кожи близнеца?

— Папа говорил что-то, только я все равно не понял. Доктор Блэк говорит, что мне не стоит забивать себе голову.

— Доктор Блэк прав. Ни о чем не волнуйся.

Голова у меня на части раскалывалась, но я не обращала на это никакого внимания. Я оглядела пристанище моего сына. Шторки сегодня не задернуты — на улице пасмурно. Именно о такой погоде я и мечтала, жарясь под диким южным солнцем. Надо же, просто невероятно: всего несколько часов тому назад я изнывала от зноя в саду Хопкинсов.

На прикроватном столике покоился маленький походный будильник, который я ему подарила, и стопа книг. На обложке самой верхней из них красовался злобный индеец — Бинг с ума сходил по историям Дикого Запада. Рядом притулился кувшин с лимонадом и маленькая вазочка с розами из нашего сада, наверное, их миссис Твист прислала. На кровати лежало нераспечатанное письмо с заграничной маркой. Я узнала почерк крестной Бинга, которая вот уже несколько лет проживала на Майорке. Ни у кого не нашлось времени сообщить ей про аварию.

— Хочешь чего-нибудь, милый? — спросила я Бинга.