Я, властелин - [2]

Вечер мы встречаем на широкой поляне, откуда сквозь редкое сито деревьев просматриваются чудесные горные луга. Раньше пастухи выпасали здесь многочисленные отары овец, бродили в поисках добычи охотники, по вечерам разносились заунывные песни жителей здешних поселений, и горы были покрыты густой сетью тропинок и дорог. Но с тех пор, как Боги впервые явили нашим предкам свою Волю, находиться в этих местах простым смертным стало строго запрещено.

Солнце садится за горизонт, и горы постепенно, снизу вверх, окутывают сумерки. Если и становится немного прохладнее, то это даже приятно, и я раскладываю костер совсем не для того, чтобы согреться. Просто пламя всегда притягивает к себе людей, и вскоре я с удовлетворением наблюдаю, как медленно тает взаимная настороженность и скованность, претенденты рассаживаются вокруг огня и достают из походных мешков вечерние пайки. И когда, покинув общество на некоторое время, я возвращаюсь с двумя сухими деревцами на дрова, Котилис уже рассказывает своим тихим голосом:

— …Не хотели уступать друг другу, поскольку оба были достойными претендентами, да и ни одна из сил, что поддерживали их, не имела ощутимого преимущества над другой. Вооруженные до зубов армии только ждали сигнала, чтобы начать ужасную братоубийственную войну, и тогда Верховный Жрец призвал соперников доверить свое дело Высшему Суду. Он где-то сумел разыскать таорийца, поклявшегося своей жизнью, что знает место, где его дед собственными глазами видел Богов, и этот человек повел принцев вместе с их самыми близкими людями к Дому Бессмертных. Вступив туда и подойдя к необычайно гладкой и теплой черной стене, которая могла быть лишь творением Божественных рук, претенденты упали на колени и стали молить Творцов справедливо решить их спор. Высокородный Баре, будучи искренне набожным, припал челом к святому месту, а его соперник пренебрег старинным обычаем. И вдруг стена на миг вспыхнула, все присутствующие почувствовали на себе прикосновение Бессмертных, и когда Баре встал с колен и повернулся, на его челе поблескивала дивная Печать Богов… А случилось это двести пятьдесят лет тому назад.

Произнеся последние слова, Котилис обводит всех взглядом, каким учитель смотрит на туповатых детей знатных отцов, и я, не сдержавшись, с усмешкой поправляю его:

— Точнее, двести пятьдесят шесть.

— О, да, прошу прощения, гос… — он запинается, однако после короткой внутренней борьбы все же заставляет себя пропустить слово «господин», извините, Нуки, это я приблизительно, — в его глазах видно что-то похожее на изумление. — Так вот, с тех пор немало самозванцев пытались обмануть Богов, но ни одному из них не удалось незаконно получить знак Властелина…

— Спасибо, Котилис, — Ларко, по-видимому, инициатор этого небольшого исторического экскурса, почтительно склоняет голову и тут же заговорщически подмигивает мне, — Вы настоящий кладезь знаний.

— Ха, — насмешливо бросает Зео, — странно, как этот «кладезь» ещё не усвоил одной очевидной истины…

Все настороженно обращают взгляды на него, предчувствуя что-то недостойное, и оно не заставляет долго себя ждать:

— …Что высокое звание Властелина явно не для простолюдья.

Я вижу, как неодобрительно кривится Фабет и качает головой Жонн, как гневно прищуривает глаза Ларко, и сам преисполняюсь острой неприязнью к Зео. Но вместе с тем чувствую, что он все же прав, ибо Котилис и в самом деле не в состоянии преодолеть в себе ощущение собственной неполноценности по отношению к людям высшего происхождения. Вот и сейчас, вместо того, чтобы достойно ответить Зео, он сникает, опускает голову и тихо отвечает:

— На все Воля Богов…

— Зря Вы так, господин Зео, — опережаю я Ларко, уже готового резко осудить своего коллегу, — согласно Закону вы здесь все равны.

— Не сунь свой нос куда не следует, Нуки, — пренебрежительно цедит Зео. — И вообще, я, кажется, не просто господин, а высокородный господин!

— Во-первых, вмешиваться в такие дела входит в мои обязанности, отвечаю ему как можно спокойнее, — а, во-вторых, на время похода я имею право обращаться к претендентам именно так. Но если Вы все же желаете перейти на светскую форму, то, пожалуйста, называйте меня господином.

— Вместо трепотни, Нуки, лучше подбрось в костер дров, — Зео, наверное, сейчас уверен, что его тон просто убийственный.

— В этом нет никакой необходимости, господин Зео, — хладнокровно отвечаю я.

В отблесках огня хорошо видно, как лицо моего недруга быстро наливается злостью, и когда взрыв кажется уже неминуемым, Ларко неожиданно встает, громко откашливается и говорит:

— Я думаю, на сегодня достаточно. Давайте спать…

Солнце ещё только позолотило верхушки самых высоких горных шпилей, а все мои подопечные уже на ногах. Вечером никто не захотел ложиться в специальном домике, предназначенном для ночлега претендентов, и вот теперь утренняя прохлада не дала им досмотреть последние, самые сладкие сны. Ну что же, может, оно и к лучшему, ведь сегодня нужно преодолеть основную часть дороги к нашей цели. Так что мы по-быстрому завтракаем и отправляемся в путь.

Некоторое время нас окружает сочная зелень горных лугов, потом насыщенные цвета начинают тускнеть, терять богатство оттенков, в конце концов их заменяет один только коричневый, и мы оказываемся в безраздельных владениях молчаливого камня. Пока кругом господствует почти сплошной монолит, я ещё чувствую себя достаточно спокойно, но вот горный склон постепенно стает более пологим, выравнивается, покрывается самых разнообразных форм и размеров камнями, и в душе зарождается легкое напряжение. Сперва я колеблюсь, стоит ли тревожить моих спутников, но в конце концов принимаю твердое решение, останавливаю свою маленькую группу и обращаюсь к претендентам с короткой речью: