Я видел, как живет Италия - [33]

— Моя жена нездорова.

Призванная к выполнению своей роли, Лилла тотчас принимает страждущий вид. Паскуалина поворачивается на стуле на четверть оборота, чтобы оказаться лицом к лицу с больной; ее ресницы трепещут, ее веки поднимаются и опускаются. Она глубоко вздыхает, крестится и закрывает глаза. Немедленно у нее на лице появляется выражение страдания, которое должно казаться нестерпимым, однако не выглядит особенно убедительным. Губы дрожат. Паскуалина ощупью ловит запястье Лиллы, чтобы послушать пульс. Потом, не проронив ни слова, терзаемая какими-то пытками, она выпрямляется и приглашает мою жену встать. Обеими руками Паскуалина прикасается к лицу Лиллы. Она ничего не пропускает: волосы, уши, затылок, лоб, глаза, щеки, нос, шея — всему свой черед. Дойдя до каких-то точек, кончики ее пальцев возвращаются обратно, затем они следуют вдоль спины, плеч и груди. Она становится на колени, чтобы перенести пальпацию на бедра и ноги, и при этом наивно щурит близорукие глаза, я думаю, для того, чтобы лучше рассмотреть подробности. Ничуть не стесняясь, она садится на корточки на полу, чтобы ощупать ступни вплоть до пяток и пальцев ног.

Временами губы ее шевелятся, как бы произнося неслышную молитву. Черты лица по-прежнему искажены страданием. Опустившись на пол, она снова начинает выстукивать ноги, перебрасывая одну руку за другую, как пианист-виртуоз, и при этом ударяет по чувствительным местам.

Наконец, сделав над собой усилие, она находит стул и падает на него. Второй вздох, более глубокий, чем первый, вздымает ее пышную грудь. Она открывает глаза, и ее лицо застывает в мягкой и доверительной улыбке. Так улыбаются иногда продавщицы аптек, когда они предлагают медикаменты, название которых слишком красноречиво.

— Я видела, — заявляет она и перечисляет здоровые органы. Какой взор! И какая память! Внезапно она делает ошеломляющее сообщение:

— Я увидела кровяное давление: 128.

У нас перехватывает дыхание. За несколько дней до этого врач измерял у жены давление: точно 128. Я избегаю встречаться взглядом с Лиллой из опасения, что она себя выдаст. Паскуалина наклоняется и указывает пальцем на правый бок больной.

— Воспален желудок. Вот отсюда идет.

Конечно, можно сказать, что и Паскуалина вроде тех гадалок, которые «видят» на картах, что вы получили письмо или получите его. Можно сколько угодно посмеиваться, что, дескать, трудно найти женщину, которую не беспокоил бы желудок; и все-таки люди всегда склонны поверить в сверхъестественное или по крайней мере в необыкновенное.

Поэтому и мы почувствовали себя несколько пристыженными: мы уже готовы согласиться с тем, что нет дыма без огня. Но именно в этот момент Паскуалина сделала серьезный промах, заставив нас снова усомниться. Конечно, она «осмотрела хорошо и всюду», но проглядела операцию, которую моя жена перенесла несколько лет назад. Лилла, всегда порывистая, проговорилась, и Паскуалина, не растерявшись, сделала понимающий вид.

— Конечно, конечно, я видела рубец…

Однако недоверие остается очень смутным, даже хочется истолковать ее ошибку влиянием моей собственной упорной предвзятости. Но и Лилле, так же как и мне, показалось, что в этом случае рентгеновские лучи не сработали. Итак, в пользу ясновидящей остаются удивительно правильный диагноз и исключительно точно угаданная величина кровяного давления.

Медицинская консультация закончена, и я осмеливаюсь задать несколько вопросов. Паскуалина с явным удовлетворением скрещивает руки на животе; должно быть, это ее привычная поза. Сразу заметно, что она обожает говорить о себе. Подробно рассказывает о своей юности и о выявлении ее дара.

— Я была совсем молоденькой девушкой, но уже плохо себя чувствовала. Я была вот такая худая (она показывает мизинец), постоянно кружилась голова (чтобы стало понятнее, она изображает, не вставая со стула, вертящегося дервиша), аппетита никакого. Доктора, конечно, ничего в этом не понимали.

Горизонтальная линия, проведенная ее рукой, говорит, что если бы бедные больные были предоставлены только официальной медицине, то об их участи следовало бы пожалеть. Затем она описывает церемонию своей свадьбы. Несмотря на то что она родила двоих детей, одного за другим, она похудела еще больше (?). В общем, переход от девичества к замужеству не вызвал у нее никаких перемен.

— Однажды, работая в поле, я потеряла сознание. Вокруг меня собрался народ. Как мне говорили после, во время моего обморока я рассказывала, что в это самое время делалось в деревне; потом оказалось, что все, о чем я говорила, было правдой.

Говорит она уверенно, как по писаному. Несомненно, ей приходилось говорить об этом много раз, причем в рассказ вносились усовершенствования. Чтобы усилить впечатление, Паскуалина замолкает; в этот момент ожидаешь, что она вот-вот добавит с улыбкой: конец пролога.

— Некоторое время спустя, — продолжает она со вздохом, — мой муж вечером долго не возвращался. Моя мать уже проливала слезы, дети плакали навзрыд, а я оставалась удивительно спокойной. Находясь в каком-то трансе, я успокаивала своих: не плачьте, ничего с ним не случилось, я вижу его, он идет по дороге, сейчас он выходит из-за угла улицы, он подходит, он открывает portone