Я, верховный - [3]

Франсия вел решительную борьбу с злоупотреблениями чиновников, соблюдал строжайшую экономию, значительно сократил и оздоровил административный аппарат. Вот что говорится в одном из его «Периодических циркуляров»: «Хорошенько поразмыслите над этими принципами: на них зиждется наша республика и в них заключено предначертание ее будущего... Мне нужны люди, которым присущи чувство чести, строгие правила, мужество, честность. Мне нужны патриоты без страха и упрека».

Самыми многочисленными общественными группами в период правления Франсии были сельские батраки, крестьяне, городская мелкая буржуазия и беднота, и диктатура действует открыто как власть этого большинства, направленная против внутренней контрреволюции. Она не отступает от своих позиций и не намерена терять свои привилегии: «Наши тузы-олигархи рассчитывал» до скончания века жить разведением коров и денег. Жить, бездельничая». И далее: «Пеоны, пахари, плотовщики, сборщики йербы, лесорубы, пастухи, ремесленники, погонщики мулов... иными словами, трудящееся простонародье, производили материальные блага и страдали от всех невзгод. Богачи пользовались всеми благами...» «...Когда в 1814-м я взял в свои руки Верховную Власть, тем, кто мне... советовал опереться на высшие классы, я сказал: ...при том положении, в котором находится страна и в котором нахожусь я, моей знатью может быть только простонародье».

В одном из «Периодических циркуляров» Франсия так отвечает своим врагам: «В чем обвиняют меня эти анонимные бумагомаратели? В том, что я дал нашему народу свободную, независимую, суверенную родину? В том, что я с момента ее рождения защищал ее от натисков как внутренних, так и внешних врагов...» И далее: «Они кипят злобой, не в силах примириться с тем, что я восстановил общественную власть в городах, селениях, деревнях; что я продолжил первое на нашем континенте действительно революционное движение, вспыхнувшее еще раньше, чем Война за независимость в огромной стране Вашингтона, Франклина, Джефферсона, и раньше, чем Французская революция».

Уже находясь у власти, Франсия не окружил себя камарильей или придворными, как было принято в ту эпоху во многих странах Латинской Америки, он приказывает расширить коридоры правительственных учреждений, которые с тех пор каждое утро заполняют толпы простолюдинов. Двери Дома Правительства были открыты для народа и закрыты для врагов независимого Парагвая. Парагвай оказался единственной страной в Латинской Америке, где освобождение от колониального гнета сопровождалось серьезными изменениями в социально-экономической структуре, — именно это и не давало покоя внутренней и внешней реакции.

Идеи Великой Французской революции, ее опыт служили для Франсии главными ориентирами, правда, в практике своей он все же тяготел к радикализму якобинцев, полагая, что лишь «железной рукой» можно сдерживать попытки возможных термидорианских заговоров. Верховный сознавал необходимость последовательных мер в защиту революционных завоеваний: «Революция не может ждать никакой поддержки от контрреволюционной армии; нельзя мириться с этой армией гренадеров-живодеров, наемников-скотоводов, всегда навязывающих то, что отвечает только их интересам. Мы не можем ни потребовать от них, ни добиться унизительными уговорами, чтобы они встали на службу революции. Рано или поздно они погубят ее. Всякая настоящая революция создает свою собственную армию, потому что революцию и представляет вооруженный народ». И дальше: «Армией республики будет весь народ, не облаченный в форму, но облеченный достоинством вооруженного народа... Ее будут составлять свободные крестьяне под начальством командиров, естественно выдвинувшихся из этого естественного войска, предназначенного для труда и обороны республики». В этом высказывании содержится мысль о необходимости создания армии нового типа, армии, состоящей из представителей народа, способных защитить интересы страны.

Из истории мы знаем, что правительства, не продемонстрировавшие достаточной твердости и не создавшие новой армии, пали жертвами реакционных заговоров, кровавых переворотов. Армия при Франсии служила исключительно оборонительным целям и была лишена милитаристского духа, поскольку внешняя политика Верховного основывалась на невмешательстве во внутренние дела соседних стран.

В правление Франсии все жители Парагвая умели читать, писать и считать. В стране не было нищих. Франсия не использовал свою неограниченную власть для собственного прославления и наживы. Став Верховным, он решительно противился тому, чтобы города и улицы назывались его именем или именем его родственников. Общеизвестно, что Франсия умер бедным, его скромное состояние составляло примерно 2146 унций чеканного золота, 97 золотых песо, 181 серебряный песо, сюда еще можно добавить и жалованье, получать которое он отказался.

И все же внимательный читатель обнаружит в документах Верховного и его высказываниях явную недооценку роли народа, а порой презрительные, высокомерные нотки, и это не художественный вымысел Бастоса: в тогдашнем Парагвае не было конституции, а значит, не было демократических свобод, Национальный конгресс не созывался с 1816 года, были упразднены выборные городские муниципалитеты. Боясь либеральных влияний, Франсия воспитывал парагвайский народ в духе преклонения перед своей личностью, подавляя его политическую активность, что, естественно, не давало развиваться индивидуальному сознанию. Ограничивая индивидуальные свободы во имя общего блага, Верховный и не помышлял, чтобы общественные интересы хоть как-то сочетались с личными.