Я в степени n - [40]
В конце концов Марусе надоело терпеть издевательства, и однажды на перемене, при всем классе, она насмешливо спросила:
– Влюбился, что ли? Так и скажи. Чего дурью маешься?
Страшные слова были произнесены вслух. Обидный и смертельный диагноз поставлен. Весь класс, затаив дыхание, ждал ответа Славика. Сейчас легендарный главарь хулиганов ее отбреет, сейчас он отчебучит такое… мало не покажется. Пауза не затягивалась, а натягивалась, как кожа на барабан. До звона, до хруста… И лопнула! Славик медленно опустил голову и, сильно покраснев, прошептал:
– Влюбился… А что, влюбиться нельзя?
Кто-то злорадно хмыкнул, но тут же подавился смехом. С него станется, с этого Славика, наваляет еще – бывали случаи. Опять стало тихо. Теперь все ждали ответа Маруси. Она не спешила, держала паузу не хуже знаменитых мхатовских звезд. Уже в четырнадцать лет она была женщиной до мозга костей. Что все звезды мира по сравнению с женской природой? Мусор – не более.
Муся молчала долго. И чем дольше она молчала, тем меньше становился Славик. Лилипут с маленькими, пылающими красными ушками перед гигантской королевой. И только когда Славик почти исчез, Маруся без тени иронии, совершенно серьезно и даже сочувственно ответила:
– Почему нельзя? Можно влюбиться. Ты же человек? Люди влюбляются, им можно. Только прекрати вести себя как обезьяна. Обезьянам нельзя. Понял?
Славик покорно и пристыженно кивнул.
– Ну, а если понял – лови! – крикнула Муся, швырнула Славику портфель, не дожидаясь, пока он его поймает, развернулась и не оглядываясь пошла по коридору. Славик поймал, замер на пару секунд, а после радостно и гордо побежал за своей будущей женой и моей будущей бабушкой.
Муся оттопталась на нем по полной! Два года он был у нее в рабстве: таскал портфель, делал за нее уроки, прислуживал и унижался. При этом она не подпускала его близко. Все разговоры о чувствах немедленно пресекала. Милостиво разрешала служить, но не больше. Чего только Славик не делал, однажды даже нырнул в холодную апрельскую Москву-реку за унесенной ветром Мусиной шляпкой. И был забран в милицию, между прочим. Вместо «спасибо» на следующий день Муся заявила ему, что он – клинический идиот и безмозглая обезьяна.
Отчаявшись, дед тайно бросил школу и поступил в артиллерийское училище. Только ради формы – уж больно красивая форма была у юных курсантов. Все девчонки от нее млели. Получив форму и надраив черные хромовые сапоги до блеска, Славик гордо заявился к Мусе домой. Она в это время мыла пол в коридоре коммуналки. Увидев новоявленного курсанта, надутым павлином вышагивающего по невысохшим доскам, она так отходила его грязной тряпкой, что форма пришла в полную негодность. Дед ее, конечно, простил, но как бы условно-досрочно. До самой смерти он вспоминал тот случай с обидой…
– Ну ладно, я сглупил, выпендриться хотел. Но форму-то зачем? Такая форма была, сапоги, сукно, пуговицы, эх…
Ранним утром 22 июня 1941 года, отгуляв выпускной вечер в школе, Славик и Муся первый раз поцеловались. Днем по радио объявили, что началась война. Славику было шестнадцать с половиной лет, Мусе в июле должно было исполниться семнадцать. Дед, конечно же, сразу побежал в военкомат врать, что ему уже восемнадцать. Он хорошо подготовился. Выждал неделю, отпустил жидкую бороденку, переправил в метрике год рождения. Могло и прокатить, в бардаке первых дней войны и не такое прокатывало. Но его отец, мой прадед Никанор, своим большим и тяжелым старообрядческим сердцем почуял неладное. Выследил сына, поймал прямо в кабинете у военкома, взял за ухо и молча отвел домой. Всю дорогу Славик умолял отца отпустить его на войну. Никанор, будучи бывшим нэпманом и человеком дела, многословием не отличался. Лишь у самых дверей в подъезд, убедившись, что их никто не слышит, он зло прошипел:
– Хватит болтать, дурак, документы я у тебя забираю. Увижу около военкомата, сам пришибу. Гитлеру пулю не придется тратить. Разговор окончен. – И для верности отвесил сыну подзатыльник.
Без документов в Красную армию не брали. Один раз Славика прямо из военкомата сплавили в милицию. Очень уж подозрительный парень. Хочет на фронт, а про документы лепечет что-то невразумительное. Пришлось назвать имя и адрес. Отец забрал его из милиции и, придя домой, первый раз в жизни разбил ему своими пудовыми кулаками лицо. Славик не сопротивлялся, только шептал еле слышно, сплевывая кровь:
– Все равно убегу, все равно…
Ну не мог он, здоровый парень и дворовый заводила, сидеть дома, когда страна переживала такое. Смышленому мальчишке, сыну буржуя-контрика и старообрядца, не все нравилось в окружающей действительности. Но какое это сейчас имеет значение, если вот оно, абсолютное и однозначное, не поддающееся сомнению зло – фашизм. И потом, они первые начали… Для правильного московского дворового пацана последний аргумент, как ни странно, имел решающее значение. Он бы убежал раньше, изобретательный и пытливый ум подсказывал сотни способов обойти бюрократические формальности. Удерживала Муся. Их роман был в самом разгаре. Происходил он в основном по ночам на крышах затемненных московских домов, где они дежурили с ведрами песка, засыпая шипящие и искрящиеся зажигательные бомбы. В перерывах между бомбежками они целовались. В перерывах между бомбежками они смотрели на невиданно крупные в темной Москве звезды. В перерывах между бомбежками они разговаривали. Они узнавали друг друга и глупо радовались этим летним ночам, и войне, и бомбам. Потому что это была декорация их первой и единственной, на всю жизнь любви. Какая разница, какая декорация, а хоть и бомбы, хоть и пламя адское. Любовь затмевает все. Муся не хотела его отпускать. Женщины, они всегда практичнее. Она не говорила – не ходи. Она говорила – подожди. Неделю, месяц, полтора. Женщины, они всегда хитрее, особенно когда любят. Идиллия оборвалась в октябре сорок первого. Получив известия о расстрелах на территории оккупированной Украины, Мусин папа записался на фронт добровольцем. Прежде чем уйти на войну, он договорился об эвакуации семьи в Иркутск. Бабушка умоляла Славика ехать с ними. Он не согласился.
Александр Староверов, автор романа “То, что вы хотели”, – личность загадочная. Несмотря на то, что он написал уже несколько книг (“Баблия. Книга о бабле и Боге”, “РодиНАрод”, “Жизнь: вид сбоку” и другие), известно о нем очень немного. Родился в Москве, закончил Московский авиационный технологический институт, занимался бизнесом… Он не любит распространяться о себе, полагая, возможно, что откровеннее всего рассказывают о нем его произведения. “То, что вы хотели” – роман более чем злободневный. Иван Градов, главный его герой – человек величайшей честности, никогда не лгущий своим близким, – создал компьютерную программу, извлекающую на свет божий все самые сокровенные желания пользователей.
Роман-пощечина, роман-провокация, роман-откровение! В центре его – представитель «ордена среднерусских пильщиков». Тех, что ничего не создают, не жнут-не сеют, а живут на миллионы, распиливая государственные бюджеты. Но Алику добытых миллионов мало. Он не только хочет обеспечить свою семью на несколько поколений вперед – хочет человеком при этом остаться перед лицом Господа. Хапуга, казнокрад, прелюбодей – но и в нем есть частица Бога. Только вот сочетаются ли бабло и Бог друг с другом?
В новую книгу Александра Староверова вошли рассказы и повести, в которых есть одно общее свойство – предельная честность. Герои его произведений признаются в таких грехах, о которых многие предпочли бы умолчать, в таких победах, которые большинство постаралось бы спрятать. Зато и открытия, которые суждено сделать этим принципиальным правдолюбам, недоступны людям, живущим в пространстве полумер и полуистин.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.