Я в моей голове 4 - [140]

— С гонором парень! — отметил Женька.

— Ага, со шляхетским, — хохотнул Стас, завсегдатай всех подобных мероприятий.

— Мы же к ним нормально относимся. Почему они так?.. — удивился Виталий, студент из соседней комнаты.

— Кто его привел? — поинтересовался Вовка из параллельной группы у одного из гостей. — Никогда бы не подумал, что кто — то из братской страны может так плохо о нас думать, — признался он. — Мы им помогаем, а они….

— В пи…ду эту политику! Давайте выпьем! Чего сидим? — пробасил третьекурсник. — А пшеков больше не приводить! — заключил. — Превратили общагу в дискуссионный клуб, только вечер испортили, — проворчал и неодобрительно покосился на меня.

— Откуда ты это знаешь? — поинтересовался потом Женька.

— Читал, интересовался, знакомые ездили по турпутевке, рассказывали и тоже тогда удивился, что многие в народной Польше заражены русофобией, — ответил другу.

— Где это можно прочитать? — спросил он.

— Тебе мало литературы? — ехидно улыбнулся я. — Даже в трудах Ленина или Энгельса можно найти про отношение поляков к русским.

На мои слова Женька поморщился. Всех достали эти труды классиков. Я уже исписал целую общую тетрадь, конспектируя их работы. Тут же вспомнил анекдот о чукче, который ездил на партийную конференцию:

«Возвращается чукча с партконференции в стойбище и рассказывает:

— Оказывается, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс не муж и жена, а четыре разных человека».

Рассказывать другу анекдот не стал, хоть и был в нем уверен. Женька прямой, честный и «стучать» не станет.

Последствия.

Я не придал значения спонтанно произошедшему спору. Недалекий и слабо знающий историю поляк бубнил заложенные ему кем — то догмы, не удосужившись почитать другие источники информации, проверить факты или критически осмыслить, прежде чем обвинять во всем Россию и русских. Вот меня и возмутило его дремучее невежество. Вроде никого не должно заинтересовать мои высказывания, ведь я ничего антисоветского или недопустимо не говорил. Просто аргументированно поставил заносчивого пшека на место. Однако я ошибался.

Через несколько недель меня вызвали в 276 аудиторию. Гадая о причине вызова, я вошел и увидел в пустом помещении немолодого лысоватого человека в костюме и небрежно завязанном галстуке.

— Мне сказали, чтобы я подошел сюда, — растерянно произнес я.

— Проходите Соловьев, присаживайтесь, — мужчина кивнул на стул, поднялся и присел напротив меня.

— Я чуть старше тебя, — чуть улыбнулся незнакомец, но его глаза смотрели без намека на улыбку, — поэтому буду звать тебя Сергей и на «ты». — Согласен?

— А кто вы? — заинтересовался я, хотя уже подозревал, что это не простой мужик, а сотрудник из конторы глубокого бурения или близкой к ней.

— Можешь звать меня Владлен Владимирович, — представился собеседник, не выразив эмоций.

— Слушаю вас, — кивнул головой я.

Понятно, мои подозрения подтвердились. Может продолжать наглеть и попросить предъявить удостоверение? Я чувствовал холодок в груди, но постарался тоже не проявить эмоций, так как не чувствовал за собой вины и мне бояться было нечего. Поднял взгляд на чекиста и замер. На меня смотрели пару внимательных серых глаз и изучали, будто препарировали. Я обратил внимание, что мужчина имеет чрезвычайно невыразительную внешность. Стоит ему надеть шляпу, скрыв залысины, сменить или спрятать под плащом костюм, как в толпе его определить будет невозможно.

— Слушаю вас, — повторил я, поторопив собеседника, так как надоело играть в гляделки. — У меня занятия скоро, — пояснил и почувствовал раздражение. (Чего им всем от меня надо?)

— Знаю, — кивнул Владлен Владимирович. — Я тебя надолго не задержу. Мне с тобой надо побеседовать. Помнишь тот спор с гражданином Польской Народной республики восемнадцатого числа вечером в общежитии?

— Конечно помню, — кивнул я головой, — но тогда ничего такого не было! — вскинулся возмущенно.

— Это как посмотреть, — покачал головой собеседник, не сводя с меня взгляда.

Вообще, на протяжении всего времени я чувствовал на себе его недобрый всепроникающий, проницательный и изучающий взгляд. Неприятный мужик.

— Откуда появился этот гражданин? — продолжил он допрос.

— Понятия не имею. Привел кто — то, — ответил я и равнодушно пожал плечами.

— Вспоминай, это важно, — акцентировал комитетчик.

— Да, не помню я! — раздраженно воскликнул я, — меня пригласили на вечеринку, где из знакомых было всего несколько человек, а половину вообще видел впервые. Ребята постоянно менялись, шастали туда — сюда, входили и выходили.

— Допустим, — кивнул Владлен Владимирович. — Тогда перечисли своих знакомых, — предложил, из папки достал лист бумаги и положил на стол передо мной.

— Сами пишите, — возмутился я, — на лекциях устал писать, — пояснил уже миролюбивым тоном, а сам подумал: хватит изображать послушного мальчика, может скорее этот допрос закончится. Чего он копает, ведь ничего тогда не было.

— Не хочешь нам помогать? — спросил он и в его голосе послышались угрожающие нотки.

— Почему? — тут же удивился я. — Я готов перечислить своих знакомых.

Сразу начал вспоминать и диктовать:

— Евгений Дмитриев, Станислав Морозов, Алексей, Николай, Виталий — ребята из других групп, фамилий не знаю. Владимир еще был, тоже студент из соседней комнаты.