Я уйду с рассветом - [64]

— Проходите. Что с ней случилось?

— Она ранена, пуля вошла в левый бок. Вчера утром. — Я шел вслед за медсестрой по больничному коридору. Мы завернули направо, в другое крыло. — Я прижег рану. Иначе она истекла бы кровью.

Суровая женщина привела меня в операционную и указала на стол:

— Кладите ее сюда.

Я подчинился. Затем погладил Шарлотту по щеке. На лишенном красок лице резко выделялись брови и ресницы. Она не отозвалась, когда я прошептал ее имя.

Меня выпроводили в коридор, а в операционную поспешили врачи и персонал.

— Вам придется подождать в главном вестибюле, — объяснила мне суровая медсестра. И с мягкой улыбкой опустила взгляд. — Вашей собаке тоже.

Отто семенил вслед за мной, пока я выходил из хирургического крыла. Прислонившись к стене, я сел на корточки, он свернулся рядом и пристроил морду на моем колене. Я положил руку ему на голову, и мы вместе принялись ждать.

Она запустила пальцы в мои волосы, а я приложился щекой к ее округлившемуся животу.

— Мне кажется, я их слышу.

Айлуид засмеялась, покачав головой, и я откатился, чтобы увидеть ее лицо. Она с нежностью улыбнулась мне:

— Какой же ты глупый! И почему это ты так уверен, что это «они»?

Закрыв глаза, на этот раз я приложил к ее животу ухо. Ткань платья была мягкой и изношенной, кожа под ней — теплой и душистой. В животе происходило движение, словно бабочки трепетали крыльями в ночи или ветер шевелил занавеску. Нас обдувал ветерок, наполненный ароматами вереска и плодородной почвы.

— Да я просто чувствую это.

Она нежно провела пальцем по моим бровям, а я осторожно ее обнял. Мирная жизнь давалась мне с трудом, но присутствие жены делало мое существование не таким невыносимым. Земля под одеялом, на котором мы сидели, все еще была холодной после зимы. Солнце, прорываясь сквозь ветви, осыпало нас солнечными зайчиками.

— Dadi! Dadi!

Дрожащий голос звучал расстроенно. Я привстал. Короткие плотные ножки Оуэна несли его под гору на такой скорости, что он вот-вот мог упасть. Перед мальчиком с лаем металась Рианнон, пытаясь его остановить.

Я подхватил сына на руки, как только он подбежал. Лицо у него было испачкано грязью вперемежку со слезами.

— Что случилось, machgen i?

Он протянул мне руки, которые до этого прижимал к своей щуплой груди. В розовых ладошках лежало птичье яйцо, расколотое пополам.

— Я только хотел посмотреть, dadi. Я не хотел ничего портить. — Мальчик всхлипнул, содрогнувшись всем телом.

— Успокойся. — Я взял у него разбитое яйцо и отложил его в сторону. — С некоторыми вещами нужно обращаться с особой осторожностью, потому что они слишком хрупкие.

Он уткнулся мне в грудь и зарыдал. Я прилег на одеяло. Рианнон со вздохом устроилась у нас в ногах. Айлуид перекатилась на бок и поглаживала сына по спине, пока его рыдания не перешли во всхлипы, и он, потяжелев, не привалился ко мне.

— Рис, пообещай мне кое-что, — прошептала она, как только малыш заснул.

— Все, что хочешь.

— Обещай всегда присматривать за Оуэном.

Я повернулся и посмотрел ей в глаза:

— Ты же знаешь, что я всегда буду заботиться обо всех вас.

— Знаю, но Оуэн — особенный. — Разглаживая спутанные волосы сына, она не отрывала от него взгляда. — У него такое нежное сердце. Как одна из тех очень хрупких вещей.

Я положил руку сыну на спину, накрыв ее почти полностью. Своей грубой ладонью я ощутил, какой он теплый и крепкий и в то же время хрупкий. Его спина вздымалась и опускалась в мерном ритме сна. Айлуид положила свою руку поверх моей, и наши пальцы переплелись.

— Обещаю.

Я почувствовал, как кто-то прикоснулся к моему плечу, и понял, что заснул. Я поморгал, разглядывая присевшую передо мной женщину, и не сразу узнал ее без монашеского облачения и головного покрывала.

— Матушка Клеманс.

— Просто Берта. Думаю, та часть моей жизни уже позади.

Она сидела по другую сторону от Отто, так же, как и я, вытянув и скрестив ноги.

— Как девушка? Анжелика.

Когда она горько улыбнулась, морщины вокруг ее глаз и рта углубились.

— Не выжила.

— Мне жаль.

Без покрывала, с короткой стрижкой Берта казалась такой уязвимой и беззащитной.

— Я утешаю себя мыслью, что она больше не терзается, и боль ее утихла. Она так мучилась, с тех пор как… — Берта глубоко вздохнула. — Тут я не могла ее защитить, а Господь по какой-то причине не захотел. Если бы не моя вера, мною овладело бы отчаяние.

Много лет у меня не было никакой веры, но я постарался обрадовать бывшую аббатису, чем мог:

— Дети в безопасности.

Она подняла взгляд, и ее лицо смягчилось:

— Благодарю вас. Если бы не вы, они бы не выжили.

— Если бы не Оуэн.

Берта опустила голову:

— Конечно.

— Как вышло, что Оуэн начал в этом участвовать?

Она внимательно посмотрела на меня:

— Не начал участвовать, а сам создал по всей стране сеть из школ и аббатств, где прятали детей.

Я откинулся к стене.

— Так это была его сеть…

— Да. Сеть Гравенора. Так мы привыкли называть ее.

— А с чего все началось?

Берта погладила Отто.

— Оуэн никогда не рассказывал. Это было небезопасно. А он не из тех, кто любит болтать о себе.

— Так и есть.

— Но от его жены я слышала, что сначала он перевозил предметы искусства из Парижа. Работал с Ротшильдами, Вейл-Пикардами, Селигманами, человеком по имени Канн и сотрудниками Лувра. Однажды Оуэн обнаружил на чердаке детишек. Родители спрятали их накануне погрома «Вель д’Ив».