Я унес Россию. Апология русской эмиграции - [40]
Вскоре Б. И. Николаевский познакомился с А. В. Герасимовым. Оба они были великие знатоки русского революционного движения, но… с разных сторон баррикады. Они стали встречаться и беседовать (очень интересно). Дома Б. И. записывал рассказы А.В. для себя. Но давал их читать мне. Эти записи мне очень пригодились при писании мной исторического романа «Азеф», в котором я вывел и генерала Герасимова. Герасимов опубликовал свои воспоминания по-немецки и по-французски. Жаль, что до сих пор они не вышли по-русски.
Из политических рассказов Герасимова Николаевскому я запомнил особенно один. Герасимов был близок к Столыпину в задачах внутренней политики. И вот Герасимов рассказал, что он и Столыпин разрабатывали законопроект о легализации всех русских политических партий, за исключением тех, которые прибегают к террору. По этому законопроекту (если б он осуществился) в России оказался бы такой политический спектр: Союз русского народа, октябристы, конституционные демократы (кадеты), народные социалисты, социал-демократы (меньшевики). История указывает, что если б подобный законопроект воплотился в общественной жизни, социалисты-революционеры отказались бы от применения террора. За это говорит их отказ от террора после объявления манифеста 17 октября 1905 года. Вне легальности остались бы лишь большевики-ленинцы с своими «эксами» банков. Думаю, что это был политически мудрый путь успокоения и нормализации общественной жизни России. Но… Николаевский спросил Герасимова: почему же проект не осуществился? На что Герасимов, махнув рукой, коротко проговорил: «Камарилья в зародыше удушила…» Эта тупая дворцовая камарилья, вершившая дела у трона, более всех виновна в страшной беде России. Она отстранила Витте (и не только его), убила Столыпина, создала распутинщину и сухомлиновшину и привела к катастрофе революции…
Кроме посольской православной церкви в Берлине был синодальный собор на Фербеллинер-плац, Свято-Владимирская церковь на Находштрассе и кладбищенская церковь при Александерхайм (построенная, кажется, императором Александром III). Вот — о церквах.
Книжное дело
Теперь о русском книжном деле в Берлине. Не моя задача давать какие-то исчерпывающие сведения. Я не библиограф. Дам, что могу — некий набросок общей картины. Начну с самого удивительного. Оказывается, один год в Германии русских книг вышло больше, чем немецких. Об этом мне рассказал мой берлинский издатель (и приятель) А. С. Каган («Петрополис»). Он издал в Берлине русских книг больше тысячи названий. Под маркой — «Петрополис», «Парабола», «Обелиск», «Гранит» (правда, этот «Гранит» был придуман только для книг «гранитного» Троцкого, вышвырнутого Сталиным на Запад).
А. С. Каган был выслан в числе первых сорока четырех ученых, писателей, журналистов. Он был проректор Петроградской сельскохозяйственной академии (бывший Лесной институт). Вместе с Я. Н. Блохом в Петербурге он вел издательство «Петрополис». «Петрополис» выпускал переводы иностранной классической литературы, из русской же — сборники стихотворений тогдашних выдающихся поэтов (петербуржцев): Н. С. Гумилева, А. А. Ахматовой, М. А. Кузмина, Ф. К. Сологуба, О. Э. Мандельштама, Г. Иванова и других, Гумилев, Мандельштам и Георгий Иванов даже литературно увековечили Я. Н. Блоха в «купно» ими написанной шутке:
И т. д.
Так вот, однажды в Берлине близкий знакомый А. С. Кагана — Я. Г. Фрумкин (петербуржец, адвокат, народный социалист, приятель Станкевичей, у которых я его часто встречал)>{9}сказал, что один год в Германии русских книг вышло больше, чем немецких. Фрумкин работал в грандиозном немецком издательстве Ульштейн и мог быть в курсе. Но Каган не поверил ему и они заключили пари. Пари выиграл Фрумкин, показав соответственный номер «Borsenblat der Deutschen Buchhandlers». Думаю, об этом эмигрантском «рекорде» я сообщаю впервые.
Но чтобы читатель представил себе полный размах русского книгоиздания за рубежом, добавим: кроме Берлина русские книги выходили в Париже, Праге, Белграде, Риге, Софии, на Дальнем Востоке, в Южной Америке. Общую цифру «океана» книг русского Зарубежья назвать затруднительно. Желающих попробовать это сделать отсылаю хотя бы к двухтомной (толстенные тома!) «Библиографии русской зарубежной литературы (1918–1968). Составитель доктор Л. Фостер. Бостон, 1970». Работа эта никак не безгрешна, в ней пропущены ценные книги, есть неверности в именах, ошибки в псевдонимах>{10}. Но общую картину «бушевания» русской зарубежной книги эта библиография все-таки дает.
Для России (если Россия когда-нибудь будет, в чем я далеко не уверен) зарубежная библиотека русских книг — беспримерная культурная ценность.
Да это ценность и мировой культуры! Как же этот вклад удался, как произошел? Полагаю, по легкомыслию. Ведь в 20-е годы (главный размах книг) в эмиграции никто не думал — ни монархисты, ни социалисты, ни сменовеховцы, ни евразийцы, ни либералы, ни консерваторы, — что пресловутая ленинская РСФСР превратится в страшный тоталитарный бестиарий, который захватит полмира. Русские политики, мыслители, писатели все (по-разному) веровали, «большевизм не вечен», и надеялись, что в какое-то прекрасное утро что-то такое произойдет, что воскресит свободную Россию
