Я твоя истина - [18]

— Клио, — сказала тихо, по-прежнему сидя на полу. — Остановись.

Он моргнул.

— Ты же… Все по-другому теперь, понимаешь? Я не твоя пленница. Я — свободный человек. Чего ты добиваешься?

Кавьяр, тяжело дыша, буравил меня пронизывающим до костей взглядом и странно улыбался.

— У меня получилось, мелкая, — приблизился и на корточки присел. — У меня получилось увидеть то, что я и так знал. Только убедиться хотел.

Кончиками пальцев скользнул по моей щеке.

— Ты так жаждешь быть подчиненной. Ничего не можешь с собой поделать. Мечтаешь, чтобы я тебя хорошенько оттрахал. Как раньше, помнишь? Грубо, жестко и без излишних нежностей. Готов здесь на месте поставить все свое состояние на то, что ты возбудилась от нашей перепалки.

Я ошарашенно таращилась на Кавьяра, понимая, как он близок к правде, и боялась хотя бы малейшим движением признать его победу.

— Это полный бред, Клио, — отодвинулась и встала. — Мне нужно умыться. Кровью меня заляпал.

И ушла в ванную. Пустив воду, уткнулась лбом в холодную поверхность зеркала, не в силах сдержать тихого стона. Как же меня заебала эта семейка. Когда же оставят в покое?

— Выходи, — ломанул кулаком Кавьяр по слабенькой двери.

Закатила глаза. Теперь он не будет тем милым мужчиной, который приехал в деревню ради спасения моей задницы. Теперь я разбудила того психа, что дремал в нем. И, вообще, не факт, что дремал.

— Иди на хуй, понял! — выкрикнула немного истерично.

Никак не хотела мириться с властью грека, с его силой и не только физической. Он подавлял меня, ломал, но не мог справиться и поэтому злился еще сильнее, чем я.

— Ты приперся жизнь мне портить? Только на этот раз не выйдет! Ты — слабак, Кавьяр. Еще в Марокко поняла это. А когда ты не смог меня убить, прилетев в Чикаго, лишний раз это доказал. Ненавижу! Убирайся! Без тебя обойдусь, грязный ублюдок!

Дверь дала трещину от сильного удара ноги грека. Вторая попытка — на пол со звоном упала круглая ручка, ключ отлетел куда-то в сторону раковины. Очень захотелось зареветь в голос, позвать на помощь, но горло сжалось, заставляя меня хватать воздух открытым ртом.

Как на блюдечке мозг подсунул воспоминания, в виде кадров из фильма «Сияние» с Джеком Николсоном в главной роли, где его герой хотел убить жену и ломился в ванную. Именно вот этой женщиной я себя и почувствовала. Прямо во рту пересохло от ужаса.

Клио ворвался в ванную, едва ли не с пеной у рта. Небольшое помещение стало еще меньше, сузившись до невозможности. Грязно-голубые стены давили на психику. Все мое внимание сконцентрировалось на правой руке Кавьяра. Вернее, на том, что он в ней держал.

— Что ты задумал? — судорожно сглотнула, оторвавшись от созерцания пистолета. — Не думаю, что твои действия сблизят нас хотя бы немного.

Подошел, встав вплотную.

— Мне плевать. Я не этого хочу, — схватив меня за руки, вложил в них оружие и приставил к своему лбу, горящими глазами следя за моей реакцией. — Давай, облегчим твою жизнь, мелкая. Почему бы и нет? Ты ведь так к этому стремишься, верно?

Горячее бормотание Клио пугало похлеще крика. Я мысленно уговаривала себя не плакать. Слезами ничего не добьешься. Ничего и никогда. Но пелена застилала глаза, выдавая мои чувства. Отчаянно моргала, борясь с собой. И дрожащим пальцем поглаживала курок.

— Давай, — ухмылялся грек.

— Ты больной, — выдала я факт, глядя в его безумные черные глаза. — Ты псих…

— Так и есть, мелкая. Ничего не изменилось. Мне чертовски сильно хочется разорвать тебя на части голыми руками. Хочется заткнуть твой ротик, чтобы впредь ты думала о том, что говоришь. Провокации никогда не останутся без моего внимания. Ты лишь врага себе наживешь. Настоящего беспощадного врага. А теперь… — сильнее мои пальцы сжал. — Нажми на курок. Доставь себе удовольствие, моя маленькая убийца.

Меня нешуточно трясло. В разрез со всеми моральными принципами шло то, что я чувствовала на самом деле. Страсть. Страх. Сочувствие. И бесконечная, мать ее, боль в груди от того, что грек был прав во всем. Он читал меня, видел насквозь. Знал, чего я хочу. По глазам моим понимал всю растерянность и смятение. Ненавидела Кавьяра всем сердцем, одновременно испытывая к нему что-то тяжелое, что-то неподъемное.

Заставила себя вспомнить все обиды и страдания, которые пережила, благодаря этому уроду. Стиснула зубы и шепнула:

— Сдохни, извращенец конченный.

Щелчок. И ничего. Второй щелчок. НИ-ЧЕ-ГО.

В ужасе уставилась на грека, а он выпрямился, выхватив пистолет, и посмотрел взглядом, полным разочарования.

— Видишь, какая ты доверчивая. Всегда такой была, — как ни странно, произнес ласково и улыбнулся грустно так, что в сотый раз сердце ухнуло вниз. — Я столько раз обводил тебя вокруг пальца, а ты все равно веришь… — задумался. — Может, именно поэтому до сих пор не убил тебя?

Сморгнул и отошел назад.

Я едва дышала, чувствуя себя подопытным кроликом в лапах безумца. Кроме этого, презрение к себе затопило с ног до головы. Отвратительное чувство, надо сказать.

Какой черт меня дернул, не знаю, но я догнала грека и прижалась к его спине, скользнув руками по рельефной груди. Он охренел. Это я почувствовала совершенно отчетливо. Весь напрягся и встал, как вкопанный. Слушала мощные удары сердца Клио, и не понимала, что, нахрен, делаю! Так и стояли. Мне показалось, что это и стало тем самым переломным моментом. В один миг все мои гневные слова потеряли свой смысл. Я давала Кавьяру свою поддержку. Как и говорил Тео — его брат в этом нуждался.