Я тебя рисую - [6]

В дверь осторожно постучал советник.

– Ваше Величество, Ваше Высочество, – поклонился он отцу и мне. – Стражи портала передают, что послы морских фойров пересекли границу.

– Благодарю, Анэр, – улыбнулся король и снова взглянул на меня, согнул руку в локте. – Позвольте проводить вас в тронный зал, прекрасная принцесса?

– Сочту за честь, мой повелитель, – присела я в глубоком безупречном реверансе.

Люк уже ждал нас в зале, и я тайком показала ему язык. Братец ответил тем же. Правда, так, чтобы папа не видел. Но как только глашатай известил о прибытии гостей, моего брата как подменили. Исчезла несерьезная веселость, а лицо приняло величественный и непроницаемый вид. Гордо выпрямленная спина, безупречные одежды синего и золотого цвета, взгляд прямой – право, я гордилась своим братом. И любовалась им.

А также старалась быть достойной таких родственников и потому тоже сидела так, что наставница кивнула одобрительно.

Послов была дюжина, и за маской непроницаемости я не смогла сдержать любопытства. Все же фойры – редкие гости. В общем-то они не слишком отличались от людей, разве что удивительными зелеными волосами, треугольными, почти безгубыми лицами и глубокими синими глазами всех возможных оттенков морских глубин. Я не бывала в их городе, построенном на тысяче островков, с белыми мостами и мостиками, соединяющими клочки суши, но, разумеется, слышала о нем и видела на картинах. Когда же послы приблизились, я увидела и еще одно отличие: щелевидные отверстия за ушами – жабры. Фойры были амфибиями. Их взгляды одобрительно скользили по украшениям в духе их родины и надолго задерживались на моей картине. То, что было привычно для нас, на остальные расы производило неизгладимое впечатление.

Послы приблизились и склонились в поклоне перед нами. Вперед выступил главный – старик, волосы которого напоминали бурую тину, а голые участки кожи за ушами перечеркивались сморщенными засохшими полосками. Верховный советник уже не мог дышать под водой – с возрастом жабры фойров высыхали. После всех необходимых приветствий и церемоний, обмена любезностями и цветистыми заверениями в дружбе, затянувшихся почти на час, мы, наконец, вздохнули свободнее. И первым делом верховный советник, представившийся совершенно непроизносимым именем, указал на картину.

– Я слышал об искусстве созидающих, но первый раз увидел столь наглядный пример, – даже в его обезличенном голосе проскользнул рокот морского шторма. – Кто нарисовал это?

– Моя дочь, принцесса Идегоррии Антарея Евантреида, – спокойно ответил отец. Но я услышала удовольствие в его голосе. Гости уже сгрудились напротив холста и даже покачивались в такт бьющимся на полотне волнам. Впрочем, это нельзя было назвать полотном в общеизвестном смысле. Море на картине выплескивалось через край, разливалось в пространстве, шумело прибоем и шуршало о гальку пляжа. Там кричали белые чайки, порой вырываясь в тронный зал и задевая завороженных фойров крылом. Там пахло солью и йодом так, что послы жадно принюхивались и блаженно жмурили свои необычные глаза.

И, кажется, с трудом удерживались от того, чтобы не шагнуть в мою картину.

Мы с Люком быстро переглянулись и улыбнулись. А я подумала, что это они еще не слышали то, что сочиняет мой брат…

– Потрясающе, – прошептал верховный посол. – Ваше искусство поистине бесценно. И великолепно, – он склонился передо мной в поклоне. – Примите мое глубочайшее восхищение, Ваше Высочество.

– Я рада, что моя картина доставила вам удовольствие, фьер Анххарамоитет, – размеренно и плавно произнесла я. Люк выдохнул рядом со мной. А я чуть улыбнулась и продолжила: – И, конечно, буду рада, если вы соблаговолите принять это полотно в качестве подарка.

Верховный советник склонил голову, и я увидела, как разлилась в блеклых глазах цвета мурены благодарность. Потому что вещица с каплей эликсира созидающих – почти бесценный дар.

– Почту за величайшую честь, принцесса, – ответил посол.

Вечером был торжественный прием в честь гостей, на который съехались придворные и родовитые представители нашего королевства. И только глубокой ночью я наконец-то смогла удалиться в свои комнаты, смыть ненавистную краску и снять неудобное платье, в котором уже успела свариться. Прошлась по комнате, с удовольствием подставляя обнаженное тело прохладному ветерку, что долетал в открытые окна. И подумала, что с радостью сейчас окунулась бы в прозрачные воды Озера Жизни…

И сразу вернулись воспоминания.

Я обхватила себя руками, внезапно почувствовав озноб. Он накатывал всегда, стоило мне подумать об арманце, о желтых глазах, что смотрели на меня сквозь толщу воды. Тряхнула головой, избавляясь от пугающих мыслей. Даже отцу я не рассказала, как именно произошла моя встреча с ним. Вряд ли я могла поведать королю о том, как мужчина прижимал меня к своему обнаженному телу, как проводил языком по моей щеке, пробуя на вкус… Как его ладонь скользнула по моим бедрам, лаская.

Я снова потрясла головой. Сегодня был слишком тяжелый день, мне просто нужно отдохнуть. Так что, быстро искупавшись, я отправилась в постель.

* * *

На следующий день Люк повез фойров показывать наши достопримечательности, коих в землях Идегоррии было немало. Я представила, как будут ахать морские, увидав наши радужные фонтаны или ходящие деревья, ветвями задевающие облака. Когда такой исполин неожиданно поднимается, с его корней осыпается земля, а когда он делает шаг в сторону, даже самые стойкие не удерживаются от изумленно-испуганного вскрика. И это лишь кусочек чудес моего мира, который столь прекрасен, что за девятнадцать лет своей жизни я не устала им восхищаться.