Я — стукач - [17]

— Ну, и выдвигайте на здоровье. Я-то причём?

— Она комсомолка, значит, характеристику должен подписать и ты.

— Какая она комсомолка, если взносов не платит?!

— Ох, и бюрократ ты! Молодой да ранний! По-твоему, принадлежность к комсомолу исчерпывается только уплатой взносов? Не сумел собрать у неё взносы, это твоя проблема, да и кого это вообще интересует в райкоме партии?.. Ты вот что, распишись, а я вызову её, поговорю, и она прибежит к тебе, как миленькая, заплатит. Сколько там у неё набежало — каких-нибудь рублей пять?

— Не в пяти рублях дело! Дело в том, что она плюёт на комсомол и заодно на партию. Разве это не понятно?!

— Но-но, поосторожней! — хмурится Галина Павловна. — Разговорился, понимаешь ли… Такими словами не бросаются!

— Это не я бросаюсь, это она бросается!

Вообще-то, с моей стороны некрасиво обвинять бригадира штукатуров в таком страшном богохульстве, за которое не так уж и давно можно было лишиться не только бригадирства, но и работы, только я на эту Филимонову страшно зол и притом не первый день. Если бы она просто не платила взносы, шут с ней, как-нибудь я пережил бы и не принимал всё так близко к сердцу. Но тут, выражаясь высокопарно, была задета моя честь, и ни на какие компромиссы идти я не собирался.

Месяц назад, когда я ещё не помышлял о сидении рядом с кассиром во время выдачи зарплаты, Ленка, как всегда, отправилась по бригадам собирать взносы. Но в бригаде Филимоновой — и не кто-нибудь, а сама бригадирша! — ни с того ни с сего демонстративно послали её на три весёлых буквы. Ленка в слезах прискакала ко мне и категорически заявила, что в цех она больше ни ногой. Дескать, с таким хамством она ещё не встречалась и впредь не собирается.

Что мне оставалось? Я поправил галстучек, одёрнул пиджак и бодро отправился в бригаду отстаивать честь и достоинство ленинского комсомола. Само собой разумеется, меня ожидала та же незавидная участь, только при большем скоплении народа, потому что коварная Нинка Филимонова верно рассчитала момент моего появления и устроила в цехе грандиозный спектакль. Вступать с ней в перепалку я не стал и под всеобщий хохот гордо удалился в заводоуправление красным, как рак, и злым, как тысяча гадюк.

Никому жаловаться на Филимонову я не стал, потому что это было бы признанием собственной неспособности улаживать конфликты, а какой я руководитель заводского комсомола после этого? Лучше сделать вид, что ничего особенного не произошло, а взносы — да чёрт с ними! — и так в ежемесячных отчётах постоянно фигурирует какая-то сумма по задолженности.

После всенародного осмеяния никакой активности Нинка Филимонова больше не проявляла, очевидно, считая, что цель достигнута, а лежачего, то есть меня и Ленку, больше не бьют. Можно было бы всё спустить на парах, ведь человек я отходчивый и долго злиться не умею, но решил я на всякий случай подстраховаться и во время следующей получки уселся рядом с кассиром, чтобы потрошить своих должников в момент получения денег. Тут уже не выкрутишься.

— Ну, чего раздумываешь? Подписывай, не тяни резину, — подгоняет Галина Павловна, — это же пустая формальность. Если партком решил, что она станет депутатом, то так оно и будет. Или ты возражаешь против мнения парткома?

Я неуверенно пожимаю плечами и беру ручку, чтобы подписать, но вдруг что-то толкает меня изнутри, и я хрипло выдавливаю:

— Не буду подписывать, и всё!

— Какая тебя муха укусила? — Галина Павловна уже не скрывает своего раздражения, и в толстых стёклах очков её глаза становятся ещё больше. — Тебе неприятности нужны?

— Сказал, не буду, значит, не буду! — повторяю я и выскакиваю из парткома.

А в спину бесстрастно лупит жестяной репродукторный баритон:

— Концерт по заявкам радиослушателей продолжает песня…

В конце рабочего дня ко мне забредает без цели шатающийся Юрка Шустиков, которого все на заводе зовут Шустриком. Он работает инженером в отделе комплектации и снабжения и, в общем-то, считается неплохим добывалой. Зарплата рядового снабженца его не устраивает, и он уже несколько раз пытался уйти на более хлебное место, но руководство этому упорно сопротивляется и, учитывая его выдающиеся коммерческие способности и умение выцарапать хоть из-под земли самый наидефицитнейший дефицит, перевело его на рабочую сетку с самым высоким тарифом, а по зарплате это где-то на уровне начальника отдела. Юрка удачно использует своё особое положение, ёрнически величает себя «авангардом» и «гегемоном», а посему косит под дурачка, но пуще всего любит выставлять дурачками окружающих. За это его терпеть не могут, но терпят, ибо снабженческая жилка в нём всё-таки от бога. Если бы не ядовитый язычок, быть бы ему коммерческим директором нашего заводика, только он к этому не стремится и безнаказанно издевается над начальством по поводу и без повода. Особенно достаётся Галине Павловне, которая платит ему той же монетой. Вылетел бы он уже давно с треском и волчьим билетом, если бы не его особый статус.

Как ни странно, но во мне, хоть я и принадлежу к классу его антагонистических противников, он нашёл задушевного собеседника и частенько является ко мне поболтать. О чём мы с ним только не чешем языки! На правах старшего по возрасту, он очень любит поучать меня, а я всячески стараюсь разгромить его замысловатые логические построения.