Я сплю среди бабочек - [9]

И он изучает меня внимательным взглядом:

— Надеюсь, не из-за Юлиана? — Пожимает парень плечами. — У него нынче выдалась бурная ночка, и я не уверен, что он хотя бы имя твое после этого вспомнит…

Смысл его слов не сразу доходит до меня…

— Он дома? — вскидываюсь не без испуга. Только встречи с Юлианом мне и не хватало!

— Отсыпается на диване в гостиной. Видок у него еще тот!

Только не это! Срочно бежать, и чем дальше, тем лучше. Вскакиваю со стула, так что посуда подскакивает.

— Куда ты? — удивляется Алекс. — Хочешь на Юлиана посмотреть? Поверь, там одно сплошное разочарование. Хотя, — тут же одергивает он самого себя, и глаза его загораются хитрым блеском, — как противоядие от любовного томления, этот вариант тоже имеет место быть.

Гляжу на него в недоумении, и он поясняет:

— Я о ниспровержении кумиров: увидишь его в столь гадком состоянии и сразу же поймешь, что он тебя недостоин. Идем! — манит меня за собой.

Вот только я снова плюхаюсь на стул и хватаю вилку.

— Ты чего?

— А ты чего? — парирую в ответ. — Думаешь, пойду пялиться на него спящего, словно сталкер какой-нибудь?! В своем ты уме или нет? — И добавляю: — Я завтракаю, между прочим. Прошу не тревожить!

Едва успеваю положить в рот маленький кусочек яичницы, как хлопает входная дверь, и по дому разносится женский певучий голосок:

— Адриан, свет очей моих, ты дома?

Бросаю на Алекса обалдевший взгляд, но он лишь плечами пожимает, мол, ничего особенного, в порядке вещей.

Вслед за певучим голоском на кухню врывается сама обладательница оного, симпатичная итальянка с копной иссиня-черных волос, собранных в высокий хвост. Глаза светло-карие, искусно подведенные черным, отчего они кажутся еще больше, а кожа такая матово-персиковая, что хочется проверить ее мягкость на ощупь. Мечта, а не женщина!

Что-то прохожее на ревность вспыхивает глубоко в сердце. Заставляет сглотнуть комок в горле… Кто она, эта красотка в не по-зимнему короткое платьице, сапожках на высоком каблучке и целой плеядой позвякивающих браслетов на тонких запястьях?

— У нас гости? — осведомляется незнакомка, сканируя меня быстрым взглядом. — Я ее знаю? — обращается к Алексу, не ко мне, словно этот осмотр выявил меня недостойной ее царственного внимания.

— Это Шарлотта, моя подруга.

— Твоя подруга? — она изгибает идеально выщипанную бровь. — Ты времени зря не теряешь, как я погляжу… У, шалун! — протягивает руку и треплет парня за щеку. Тот кривится, но терпит. Должно быть, привык к подобному поведению. А женщину вопрошает: — Так где же мой милый Адриан? Видела у дома его автомобиль.

— Думаю, он в гостиной… с Юлианом.

— О, — женщина театрально округляет бледно-розовые губы, — наш милый Юлиан снова чудит?

Алекс одаряет меня многозначительным взгляд, закатывает глаза.

— Он всегда немного чудит, — отвечает не без насмешки, — такой уж он уродился. Нам, смертным, остается только терпеть! — И предлагает: — Может, хоть ты по-матерински наставишь его?

Женщина на секунду меняется в лице — едва приметная, быстрая эмоция — а после снова треплет парня по волосам:

— Ты такой сhiacchierone (балагур), мой дорогой! — и выходит из кухни, окутанная шлейфом цветочных духов.

Продолжаю глядеть ей вслед: пытаюсь прийти в себя после этого почти знакомства.

— Кто это был? — любопытствую у Алекса.

И он как бы оправдывается:

— Франческа, папина подружка. — И больше ни слова, а я так жажду подробностей.

Откладываю вилку и устремляю на парня взгляд чуть прищуренных глаз.

Он пожимает плечами:

— Сама видишь, итальянка, что с нее взять?

— Твой отец встречается с итальянкой? — округляю глаза.

— Правильнее сказать: он живет с итальянкой, — поправляет меня Алекс. — Она наша неофициальная мамочка… И скучно нам, поверь, не бывает!

В очередной раз донельзя удивленная, откидываюсь на спинку стула в невольных раздумьях. Каким образом Суровое лицо и пылкий итальянский темперамент уживаются вместе?

Я почти собираюсь озвучить свою мысль, когда на кухню входит сам Юлиан Рупперт, замирает в паре шагов от стола и глядит на меня расфокусированными глазами. Итак, у него двоится в глазах, от него несет перегаром, его одежда в жутком беспорядке, а на лице следы красной помады — и все равно я взираю на него с благоговением, словно на некое божество, поклонение которому записано в моей X-хромосоме.

— Каролина, — хриплым голосом стонет он, приближаясь к столу, — не знал, что ты все еще здесь…

— Вообще-то ее зовут Шарлоттой, — поправляет его Алекс, подмигивая мне. — Никак запамятовал с перепоя? Так скоро и свое имя придется с бумажки читать…

Юлиан награждает брата убийственным взглядом и молча плюхается на стул подле меня.

— Проклятье, — стонет болезненным голосом, — голова просто раскалывается, а тут еще Адриан со своими нравоучениями… и ты, Репейник Густорастущий… Дай аспирина, что ли!

— Пить надо меньше, — резонно замечает Алекс и ставит перед братом пузырек с лекарством. — Отца расстраиваешь…

— Плевать, — отмахивается тот, запивая таблетку из моего стакана с чаем. — Еще яичница есть?

Сижу ни жива, ни мертва, и когда он косится в сторону моей тарелки с исковерканной Алексовой яичницей — молча двигаю ее в его сторону, и парень, ни секунды не мешкая, сует в рот огромный кусок.