Я спасу тебя от бури - [95]

Я повернулся и потрепал его подбородок.

– Не сейчас, старый друг. Должно пройти какое-то время; пули плохо сочетаются с костями.

Он лизнул мои пальцы. Я заговорил, не обращаясь ни к кому в особенности:

– Как может быть, что я штурмую горящее здание под прицельным огнем, но когда речь идет о моей любви, моей жене и супружестве, я ничего не могу поделать?

Дым продолжал куриться, но никто мне не ответил. Я оперся на костыль, достал из кобуры «Кольт 1911», проверил магазин и нащупал указательным пальцем патрон в зарядной камере. Потом немного постоял, глядя на тусклую шелковистую шлифовку ствола в лунном свете. Я повернул оружие в руке. Может быть, процесс умирания придает ясность мысли. Я задал второй вопрос.

– Любое оружие, с которым я тренировался, предназначено для ликвидации угроз, которые я могу видеть, но когда речь идет о моем браке, то я с таким же успехом мог бы стрелять шариками из жеваной бумаги. – Я провел большим пальцем по затвору. – Эта штука бессильна против того, что меня убивает.

Я посмотрел на реку, борясь с вопросом, который вертелся у меня на кончике языка и который я боялся задать самому себе.

Дойдя до берега, я встал в нескольких дюймах от воды. Я был совершенно уверен, что не смогу снять сапоги, а тем более надеть их обратно, поэтому забрел в воду по колено, опустился на большой гладкий валун и наклонился навстречу течению.

Вода сомкнулась вокруг шеи и скатывалась с моих плеч. Я моментально вымок. Мой разум был воспален. Я привалился спиной к валуну и уставился в небо. Не могу точно сказать, о чем я думал. Было много о чем подумать. Откуда начать? Я подумал о высохших от жажды испанских парнях, которые двести лет назад набрели на эту реку после блужданий в пустыне. Может быть, они были правы. Все становится гораздо яснее, когда смотришь на жизнь, находясь рядом со смертью.

Я думал о двух женщинах в моей жизни. Да, я все еще любил мою жену. Даже после всего, что случилось. И да, я влюбился в Сэм. Окончательно и бесповоротно. Это ставило меня в затруднительное положение. Можно сказать, расщепляло меня пополам. Признание этого факта не облегчало ситуацию, а просто освещало ее лунным светом.

Я полжизни сражался с врагом, которого не могу увидеть. С врагом, которого не убьешь никаким пистолетом, винтовкой или ядерной бомбой. Каждый день, когда я возвращался домой с работы, он меня поджидал. Я просто не знал об этом или не мог это увидеть… до сих пор.

Я оставался в воде достаточно долго, чтобы съежиться от холода. Когда я выбирался на берег, то весил гораздо больше, чем когда я забирался в реку. И это была не только вода. Я знал, что должен сделать, и понимал, что это будет гораздо больнее, чем оказаться подстреленным.

Для нас обоих.

Пора перейти к делу.

Часть IV

Если ходишь среди филистимлян, то делай это во всеоружии.

Луис Ламур[57]

Бог препоясывает меня силою, научает руки мои брани и устрояет мне верный путь.

Псалтирь Давида. Псалом 17

Глава 51

Прошла еще одна неделя. Я избавился от костыля и научился ловко маскировать хромоту. Нога болела лишь в тех случаях, когда я переносил на нее вес, так что половину времени я прекрасно себя чувствовал.

Дело было после завтрака. Солнце уже взошло. Броди отправился на рыбалку, Дампс работал в амбаре. Я протер глаза и выбрался из постели. Я чувствовал себя усталым; силы возвращались медленно. Из-за того что я почти круглосуточно репетировал нужные фразы, на сон оставалось мало времени. Чем бы я ни занимался, я никак не мог отключиться от этого. Я принял душ, побрился и сказал Дампсу, что скоро вернусь. Я ехал медленно, пытаясь найти хоть какой-то выход. Но выхода не было.

Я поднялся на крыльцо, и Сэм открыла дверь еще до того, как я постучался.

– Привет! – Она была рада меня видеть и не скрывала этого.

– Здравствуй.

Она переступила порог и поцеловала меня, а потом провела по моей щеке ладонью и большим пальцем. Ей не понравилось то, что она увидела, поэтому она внимательно изучила мое лицо, стараясь истолковать его выражение. На ее лице я видел страх и растерянность. Боюсь, я плохо умею скрывать свои намерения. Она тихо заговорила, качая головой:

– Ты здесь не для того, чтобы завершить наше свидание… не так ли?

Я снял шляпу и тоже покачал головой.

Она закрыла за собой дверь, и мы остались стоять на крыльце. Она была босой и поглядывала на свои пальцы, потиравшие облупившуюся зеленую краску на досках крыльца.

Я повертел шляпу в руках.

– Как дела у Хоуп?

– Хорошо. – Сэм не смотрела на меня. – В самом деле, хорошо. У нас столько морских свинок, что мы уже не знаем, как быть с ними.

В окне появилась Хоуп, державшая на руках Турбо и трех маленьких свинок. Она улыбалась, но Сэм махнула рукой, чтобы она ушла. Я усадил Сэм на качели рядом с крыльцом и встал перед ней. Мне предстояло много чего сказать, так что я счел за лучшее сделать это стоя.

Для начала я положил шляпу и засунул руки в карманы.

– В последнее время я много думал о своей жизни. Многое вспоминал и пересматривал заново. Возможно, это началось с больничной койки, но в конце концов я оказался здесь. – Ее глаза были большими, как долларовые монеты. Она ждала продолжения. – Полагаю, ты можешь винить Техас или моего отца: ты можешь винить меня за упрямство и простодушие; ты можешь винить даже рейнджеров и то обстоятельство, что во мне проделали много дырок, но, так или иначе, я свел все события моей жизни к одной или двум вещам. К чему-то очень простому, в чем я могу разобраться. Наверное, более образованный человек выразился бы по-другому, но я все сократил до двух слов: гром и дождь.