Я спасу тебя от бури - [87]
Мне хотелось рассердиться. Хотелось накричать на нее. Причинить ей такую же боль, какую она причинила мне, но к чему бы это привело? Что хорошего могло бы получиться из этого? Когда-то она была моей женой и лучшим другом. Матерью моего сына. Что может облегчить такую боль?
Я кивнул и тронулся с места.
– Мне тоже очень жаль.
Я ехал медленно и пытался найти смысл в том, что не имело никакого смысла. Через несколько минут после шести вечера я постучал в дверь квартиры и услышал звук работающего фена. Дождавшись, когда он стихнет, я постучал еще раз. Сэм подбежала к двери, распахнула ее, улыбнулась, а затем покружилась, придерживая руками края своего легкого платья.
– Как я выгляжу?
Платье было черным, с тонкими бретельками, и заканчивалось чуть выше коленей. Когда она вращалась, платье немного просвечивало, приоткрывая изгибы ее тела. Оно не было прозрачным, просто очень тонким.
– Боже милосердный, – пробормотал я.
Сэм улыбнулась:
– Хороший ответ.
Она уже привыкла целовать меня, поэтому шагнула вперед, поднялась на цыпочки и прикоснулась губами к уголку моего рта.
– М-мм, от тебя хорошо пахнет.
– За такую цену оно просто обязано хорошо пахнуть.
– Что это?
– Джорджия заказала это по Интернету и сказала, что если я попользуюсь этой штукой, то ты будешь таять, как масло, у меня в руках.
– Как называется?
– Крабтри и…
– Эвелин.
– Точно, это оно.
– Мне нравится.
Она понюхала мою шею и снова начала кружиться, на этот раз медленнее. Бирюзовые звезды на передках ее сапог прекрасно сочетались с ожерельем у нее на шее. Она прикоснулась к цепочке.
– Джорджия одолжила его мне.
– Оно отлично на тебе смотрится.
Сэм перестала кружиться, довольно усмехнулась и медленно приподняла подол своего платья примерно до середины правого бедра. Ее ноги были загорелыми, гладкая кожа блестела. – Так тебе нравится мое новое платье?
– Это…
Платье поднялось еще выше.
– Да?
Я покраснел и почесал голову.
– Оно очень милое.
Она опустила подол и взяла меня под руку.
– Хорошо. Тогда оно стоит тех безумных денег, которые я за него заплатила.
Я помог ей сесть в автомобиль, и мы поехали ужинать. Сэм была возбужденной и разговорчивой; она стала чувствовать себя непринужденно в моем обществе. На секунды отвлекшись от ее описания некой дамы с дурно пахнущими ногами и ужасными ногтями, я подумал о том, что за шесть недель нашего знакомства мы стали друзьями. Я понял это потому, что никогда в жизни не интересовался увлекательными подробностями женского педикюра, но сейчас, сидя за рулем, я действительно слушал и даже задавал вопросы.
Я отрегулировал зеркало заднего вида и смотрел на ее профиль, пока она говорила. Она зачесала волосы вверх и назад и надела сережки в тон к ожерелью, болтавшиеся в такт оживленным движениям ее головы. Когда она закинула ногу за ногу, платье поднялось над коленом и туго натянулось на ее бедре. Одна бретелька сбилась в сторону, обнажив бледную полоску на плече.
Я был почти опьянен видом и запахом женщины. Я чувствовал себя шестнадцатилетним подростком. И дело было не только в вожделении, хотя я готов признать, что испытывал его. Мои мысли блуждали в тех местах, куда они не заходили уже довольно давно. Но было и что-то еще. Присутствие красоты, настоящей красоты. И не абстрактной, а разделенной. Предложенной в дар. Она сделала все это ради меня. И она делилась этим со мной.
Я забронировал места для ужина в единственном городском ресторане с белыми скатертями на столиках, который назывался просто «У Стива». Мы опаздывали на десять минут, но мне было все равно. За четыре квартала до ресторана я свернул с улицы и проехал вдоль заброшенного и проржавевшего завода рядом с железнодорожной веткой. Я остановился у дебаркадера, поставил автомобиль на ручной тормоз, положил шляпу на приборную доску и повернулся к ней. Я застал Сэм на середине фразы, затерявшейся в своих мыслях, когда я перегнулся назад, обнял ее и привлек к себе.
Она растаяла.
Когда я закончил, она заморгала и вытерла помаду с моих губ.
– Ого! – сказала она. – Мы можем сделать это еще раз?
Мы так и поступили.
Когда я уселся на место, она вся раскраснелась.
– Боже ты мой!
Я надел шляпу и включил первую передачу.
– Мне хотелось это сделать примерно полтора месяца.
– Долго же ты раскачивался.
Нас усадили за столиком в глубине зала. Свечи и белые салфетки. Я отодвинул стул для Сэм, а потом мы ели и беседовали около двух часов. Она пила красное вино, я прихлебывал чай, а после ужина мы заказали фирменный пирог с лаймом и два капучино. Когда мы встали и я повел ее к выходу, до меня дошло. Я влюбился. Можно сказать, выпал из самолета без парашюта.
Мы ехали через город. Я остановился перед светофором.
– Мы еще можем успеть в кино. Сейчас показывают мелодраму о мужчине и женщине, затерявшихся в горах. В названии тоже есть какие-то горы[55]. Хорошие отзывы, так что тебе должно понравиться. Или…
Она просияла.
– О, все девочки сегодня обсуждали этот фильм! Давай пойдем.
– Или… – на самом деле мне не хотелось сидеть в кино, – …или мы можем поплавать в реке.
Дон Уильямс и Эммилу Харрис пели дуэтом по радио: «Если бы нуждался во мне, я бы пришла к тебе…»
В окруженном горами аэропорту Солт-Лейк-Сити отменены все рейсы из-за непогоды. Двое случайных знакомых, Бен Пейн и Эшли Нокс, решают лететь на маленьком частном самолете. Эшли опаздывает на собственную свадьбу, а хирург Бен – на важную операцию. К несчастью, самолет терпит крушение в горах. Пилот погибает, и два мало знакомых пассажира остаются наедине друг с другом среди заснеженных вершин. Чтобы спастись, им придется совершить невозможное…
В своей новой книге Чарльз Мартин предстает перед нами не только как художник, автор психологических романов, но и как философ, живо интересующийся духовной жизнью человека. Он создал уникальное, многогранное произведение, где обращается к тем своим читателям, которые пытаются жить осознанно, отдавая себе отчет в истоках своих мыслей и поступков, которые говорят с ним на одном языке, и которых интересуют проблемы религии, философии и морали.
Каково осознавать, что твоя жизнь пошла прахом из-за обмана близкого человека? Понимать, что твое доверие и любовь обманули? И разве можно исправить то, что уходит корнями в прошлое на десятки лет? Потеряв ресторан, основанный на побережье еще ее родителями, Элли и представить не могла, что это запустит череду загадочных событий, в результате которых она раскроет преступление, которое совершил ее муж более сорока лет назад. Это увлекательное путешествие в прошлое, через солнечное побережье Флориды и до пропитанных дождем джунглей Вьетнама.
После того как успешный кардиохирург Риз не смог спасти жену, он разочаровался в себе и в профессии и уединился в коттедже на берегу озера, чтобы зарабатывать на жизнь ремонтом лодок и не думать о прошлом. Но однажды, отправившись в город за покупками, он увидел семилетнюю Энни. История девочки поразила его. Она продает на площади лимонад, чтобы накопить денег себе на операцию. Жалость к ребенку и интерес к ее тете – сдержанной и упорной Синди – заставили Риза поклясться спасти девочку. И сможет ли что-нибудь этому помешать?
Жизнь Дилана потеряла всякий смысл с тех пор, как его жена Мэгги впала в кому после тяжелых родов. С каждым днем он понимает все яснее – Мэгги не очнется. Но есть люди, которые убеждают его не поддаваться отчаянию, ведь они точно знают, как помочь. Мэгги все еще может вернуться в подлунный мир, вот только Дилану, подобно легендарному Орфею, придется опуститься ради этого на самое дно и, если достанет сил, вернуться обратно.
Мистер Пасстор – мужчина с загадочным прошлым. Он живет в уединении, ухаживает за церковью, в которой никогда не бывает прихожан, но при этом, поговаривают, имеет связи в правительстве и участвует в неких секретных операциях. Это опасная работа, но мистер Пасстор отдается ей сполна. Ему знакомы горечь потери и любви. Когда в солнечной Флориде начинают пропадать девушки, он первым берется за это дело и отправляется на поиски в открытое море…
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Когда семнадцать месяцев назад, в канун Нового года, Мэгги открыла глаза, я почувствовал себя так, словно прозрел. Опустившись на колени, я протянул к Мэгги руку и больше уже не сдерживал ни слез, ни крупной дрожи, сотрясавшей мое тело. Я плакал как ребенок. И Мэгги тоже. Довольно долгое время мы были не в силах произнести ни слова. Да и что сказать? С чего начать?..