Я спасу тебя от бури - [62]

Я понизил голос.

– И есть только один способ разобраться с ним. Нельзя все время защищаться. Ты можешь занимать оборону лишь какое-то время. Отец говорил мне об этом, когда я был ребенком, но смысл начал доходить до меня лишь после того, как я держал его голову в своих руках. Поэтому, как только появилась возможность, я перешел в наступление. Я надел сапоги и шляпу, вступил в игру и с тех пор не выхожу из нее. – Я снова кивнул и посмотрел на Сэм. – Да, я всегда в игре. Я арестовал массу людей, посадил многих из них в тюрьму и конфисковал тонны наркотиков. Так я стал очень хорошим рейнджером и получал награды. Где-то в начале пути я повстречал мою Золушку, мы поженились, и она родила мне сына.

Я помедлил и покачал головой. Признание было мучительным.

– Но, по моему опыту, супружеские отношения плохо сочетаются с правоохранительной работой. Это как масло и вода. Эта часть сказки так и осталась незавершенной. О ней не сложат песен.

Сэм внимательно смотрела на меня, словно пытаясь увидеть что-то новое. Я снял шляпу и вытер лоб.

– Работа сделала меня плохим, даже, можно сказать, неполноценным мужем. Поэтому, когда ты спрашиваешь: «Что случилось?» – я махнул рукой назад, в сторону рассказанной истории, – я могу лишь ответить: «Вот это и случилось». – Я сложил носовой платок и надел шляпу. – Уже не припомню, как давно я в последний раз так долго распинался перед женщиной.

– Мне понравилось слушать, как ты рассказываешь. – Она привстала в стременах, глядя вдаль и потягиваясь. Скрипнуло седло: знакомый звук под незнакомой всадницей. – Твой голос убаюкивает.

Она согнула большие пальцы и переплела их.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Спрашивай, пожалуйста.

– О чем ты мечтаешь?

Она хмыкнула.

– Это просто. Жить с кем-то рядом… а не быть совершенно одной.

Я кивнул.

– Это хорошая мечта.

– Вот видишь, я даже не затаила дыхание.

Мы подъехали к небольшому холму и остановились на высоком обрыве где-то в тридцати футах над рекой. Она провела рукой по хвостику волос, прыгавшему у нее на затылке.

– Почему?

Она казалась удивленной.

– Ты серьезно?

– Ну да.

– Должно быть, глядя на меня, мы с тобой видим разных женщин.

– И какую же ты видишь?

– Ту, что отражается в зеркале.

– Но как она выглядит?

– Как ходячая катастрофа. Как та, кто несколько раз подряд сделал неправильный выбор. Я образцовый ребенок для плаката «Так делать нельзя». Я вижу женщину с большим пробегом, которая погналась за мечтами и даже приблизилась к ним, но ничего не успела. Ее мечты разбились вдребезги. Поскольку это было слишком больно, она даже не стала пытаться похоронить остатки. И теперь она решилась согласиться на меньшее и жить как получается, потому что все остальное будет еще мучительнее. Каждый раз, когда она думает, что может оставить прошлое за спиной, то вспоминает, что отвратительные фотографии с участием ее дочери, возможно, уже путешествуют по всему свету. Так что давай будем откровенны: я никуда не гожусь. – Она повернулась ко мне и нахмурилась. – Что видишь ты?

В этом вопросе таилось очень многое.

– Я вижу сильную и красивую женщину, которая много страдала, но вышла на другую сторону и сохранила свою улыбку, смех и способность к борьбе. Я сужу о дереве по плодам, а твоя дочь примерно… в общем, это хороший плод.

Она отвернулась. Слева от меня с шорохом промчалось перекатиполе.

– Если ты спросишь Хоуп, о чем она мечтает, то она не сможет ответить. – Прошло несколько секунд. – Это самое трудное.

Я дважды цокнул языком, и Кинч направился к берегу. Мэй последовала за ним; вскоре Сэм поравнялась со мной. Лошади шли шагом, и наши бедра каждые несколько секунд соприкасались.

Лошади подошли к реке и погрузили морды в воду. Я позволил им напиться. Потом я спрыгнул на песок, помог Сэм спуститься с Мэй, и мы пошли вдоль берега между падубами и плакучими ивами. Впереди и над нами высилось несколько пирамидальных тополей. Я окинул ее взглядом с головы до ног.

– Я видел, как выглядит поезд, потерпевший крушение, и, можешь поверить, ты не похожа на него.

Она на мгновение прислонилась ко мне.

– Спасибо.

Мы прошли немного дальше. Она взяла меня под руку; этот жест казался уютным и непринужденным.

– Ты о чем-нибудь сожалеешь?

– Конечно. О многом.

– Например?

Я пожал плечами.

– К тому времени, когда я сообразил, что Энди идет ко дну, было уже слишком поздно. Она пыталась добиться моего внимания, а я не уделял ей внимания, когда это было нужно. Поэтому она нашла утешение в занятии, которое придавало ей ощущение собственной ценности, – то есть начала тратить деньги так, словно они растут на деревьях. – Я криво усмехнулся. – Я регулярно получаю уведомления о том, что кому-то задолжал. Иногда из таких мест, о которых я даже не слышал. В прошлом месяце мне пришел счет за проживание в отеле, аренду лимузина и посещение бара на Манхэттене. Прошло два года, и они все-таки нашли меня. Три тысячи двадцать три доллара. Должно быть, там подавали самый лучший мартини. – Я покачал головой. – Теперь я всегда искоса поглядываю на почтовый ящик, поскольку не знаю, что находится внутри.

На Сэм была белая оксфордская рубашка, расстегнутая сверху на две пуговицы. Пот стекал по ее шее в ложбинку внизу. Она посмотрела на мой «Кольт 1911».