Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - [30]

Очень тяжелая обстановка сложилось 10–13 октября в Южном секторе Одесского оборонительного района.

Десятая румынская дивизия полного состава предприняла наступление на Татарку и пыталась прорваться на стыке нашей 25-й Чапаевской стрелковой дивизии и Второй кавалерийской. После интенсивного артобстрела три вражеских батальона сумели овладеть передовой линией траншей, зашли в тыл к нам и очутились у полотна железной дороги Одесса – Овидиополь. В прорыв в любой момент могли втянуться и более крупные силы противника. Первый батальон 54-го полка, батальон Третьего полка морской пехоты, 80-й отдельный разведбатальон под командой капитана Антипина, мотострелковая рота на бронемашинах – все мы получили приказ немедленно из резерва вдвинуться к месту боя. По врагу также сосредоточили огонь три батареи: 1, 39 и 411-я, а также бронепоезд № 22 «За Родину!».

Траншеи были отбиты, и советская пехота стала занимать свои прежние огневые позиции. На некоторое время установилась тишина. Но румыны готовились к нападению и вскоре начали минометный обстрел. Сначала мины падали позади передовой линии, потом – впереди, и вот очередной залп накрыл ее, подняв над землей тучи пыли и клубы дыма. Я постаралась прикрыть полой плащ-палатки подарок комдива Петрова – снайперскую винтовку «СВТ-40». Я взяла ее с собой в рейд потому, что предполагалась фронтальная атака на наш батальон. В этом случае «света» – так называли самозарядную винтовку Токарева в армии – давала явную выгоду благодаря своей скорострельности и коробчатому магазину на 10 патронов, который заменялся в ходе боя просто и быстро.

В нашем полку таковое оружие имелось, но в небольшом количестве. Хотя по штатному расписанию 1940 года уже следовало заменять им винтовки Мосина: 984 «СВТ-40» и 1301 штука «трехлинеек». Отзывы о «свете» поступали разные. Кому-то нравилась ее автоматика, основанная на действии пороховых газов, которые всегда сопровождают пулю, мчащуюся по стволу. Здесь они попадали в газовую камеру, расположенную над стволом и давили на цилиндр с длинным штоком. Шток соединялся с толкателем, который упирался дальним концом в стебель затвора. Но кто-то справедливо говорил об излишней сложности этого устройства и трудностях ухода за ним в полевых условиях. Может быть, где-то в северных краях или на флоте самозарядная винтовка и выступала наилучшим образом. Но в причерноморской степи, в окопах и траншеях, вырытых в сухой, мягкой, рыхлой земле, риск загрязнить ее механизм, состоявший из 143-х деталей, небольших, мелких и очень мелких, был достаточно велик.

Винтовка начинала «огрызаться» (например, не перезаряжалась или еле-еле выбрасывала гильзы), если давление пороховых газов менялось. Зависело оно, между прочим, от погоды, от температуры воздуха. Тогда стрелку следовало вручную отрегулировать отверстие в газоотводной камере: уменьшить или увеличить его. Кроме того, «света» капризничала и при густой смазке, и при попадании пыли в ее механизм. К недостаткам «СВТ-40» я бы отнесла также яркую дульную вспышку при выстреле (из-за укороченного на 100 мм ствола по сравнению с «трехлинейкой») и громкий его звук, которые сразу демаскируют бойца. Она прекрасно подходила для столкновений с противником в поле, где работает артиллерия, пулеметы, минометы. Однако, прямо скажем, усиливала опасность для сверхметкого стрелка быть замеченным врагом при одиночных засадах, например в лесу.

Впрочем, среди снайперов поклонники у «светы» были.

Летом 1942 года старший лейтенант В.Н. Пчелинцев, воевавший на Ленинградском фронте, подарил мне свою брошюру «Как я стал снайпером», изданную небольшим тиражом в Москве и распространяемую на фронте в качестве учебно-пропагандистского пособия. В ней есть фотография, где Пчелинцев показывает устройство «СВТ-40» новобранцам. Он пишет:

«Первым успехом я обязан своему оружию. Винтовка для воина – его лучший друг. Отдашь ей заботу и внимание, и она тебя никогда не подведет. Оберегать винтовку, держать ее в чистоте, устранять малейшие неисправности, В МЕРУ СМАЗЫВАТЬ, отрегулировать все части, хорошо пристрелять – таким у снайпера должно быть отношение к своему оружию. При этом не лишнее будет знать и то, что, несмотря на их стандартность, в принципе одинаковых винтовок нет. Как говорится, у каждой свой характер. Проявляться этот характер может и в степени упругости различных пружин, и в легкости скольжения затвора, и в мягкости или жесткости спускового крючка, и в состоянии канала ствола, его изношенности и т. д. Нередко голодный и продрогший от холода, возвращался я с “охоты” и прежде всего принимался за чистку оружия, приводил его в порядок. Это – закон для снайпера…»

Все правильно – «оберегать винтовку, держать в чистоте, устранять малейшие неисправности…» Я постаралась укрыть плащ-палаткой «свету» от пыли, опускающейся облаком на мой окоп, но, видимо, не успела. Затвор при нажатии на спусковой крючок не сработал. Требовалось устранить эту неисправность. Я склонилась над ружьем, но каска мне мешала. Помянув черта, я сняла стальной шлем и положила его на дно окопа, затем взялась за рукоять затвора. Вроде бы механизм стал поддаваться.