Я сказала правду - [78]

– Навряд ли. Очень уж неудачный, по моему мнению, момент. Примерно через шесть часов после того, как ты узнал, что твоя жена тебе изменяет, ты влюбился в первую встретившуюся тебе женщину. Это можно назвать кармой, а еще это можно назвать реакцией короткого замыкания, проецированием и реакцией оппозиции.

– Ну почему ты не хочешь впустить в свою жизнь хоть немного позитива? – спросил Оле. – Раз в жизни, Герри, попробуй поступить не так, как обычно. Вот счастье, прямо у тебя под рукой, тебе остается только схватить его – ну так давай же, вперед! Поверь мне, любая другая женщина на твоем месте была бы рада.

– Что ты имеешь в виду, Оле?

– Я имею в виду, что я очень даже ничего. Женщины всегда на меня западали. Высокие красивые блондины-стоматологи высоко ценятся. Вне зависимости от того, что у Миа проблемы с сексуальной жизнью и что она нацелилась на другого. Кто знает, может, у нее просто рано проявились симптомы климакса? Это ничего не значит. Лучше меня тебе не найти. Ты должна это понять.

– Но, может быть, я найду кого-нибудь поскромнее, – одернула его я. – Эй! А ты, случайно, не слишком высокого о себе мнения?

– В данном случае скромность совершенно ни к чему, – серьезно заявил Оле. – Ты только подумай, Герри! Я лучшее, что когда-либо может произойти в твоей жизни, потому что я вижу тебя такой, какая ты есть, со всеми твоими замечательными чертами характера и маленькими странностями и недостатками. За них я тебя и люблю. Я буду всю жизнь носить тебя на руках, и все будут нам с тобой завидовать.

Мне хотелось расспросить подробнее о замечательных чертах моего характера и маленьких странностях и недостатках, но вместо этого я спросила:

– Так, а что, если мне нужно еще немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах?

– Сколько времени? – пытливо спросил Оле.

– Понятия не имею.

Он закусил нижнюю губу.

– Я уж точно не буду ждать вечно. Это просто глупо.

– Да, я понимаю.

– Ты глупая, – констатировал Оле. – Правда, глупая.

– Спасибо большое. Это одна из моих замечательных черт характера?

– Может, тебе стоит подумать о том, как я себя чувствую, когда ты все время меня отшиваешь и сомневаешься в моих чувствах?

– Но я только этим и занимаюсь: думаю, – сказала я.

– Мы просто созданы друг для друга, – не унимался Оле. – У нас общие друзья, общие интересы, мы любим одно и то же, и у нас полная гармония в постели. Чего тебе еще надо?

– Дорогой Оле, есть ли у нас гармония в постели или нет, нам еще только предстоит выяснить, потому что между нами ничего не было! – Последние слова я произнесла очень медленно и отчетливо.

Оле с секунду помолчал.

– А как насчет поцелуя? – спросил он, наконец. – Вот только не надо мне рассказывать сказки о том, что ты ничего не почувствовала, когда мы поцеловались, что у тебя мурашки по всему телу не забегали.

– Хм... – задумалась я.

Поцелуй действительно был в высшей степени приятным, но ведь таковы все поцелуи, разве не так? Если только не целуешься с тем, кто тебе категорически не нравится, и если тот, с кем целуешься, не засовывает сразу тебе язык в самое горло, – от поцелуя всегда бывают мурашки. Ну, или почти всегда. Уж точно в пятидесяти процентах случаев первых поцелуев. Или в сорока пяти. Все равно процент очень даже неплохой.

Оле истолковал мое молчание в свою пользу и довольно улыбнулся.

– Подумай еще сегодня об этом, – проговорил он ласково, поцеловал меня в щеку и пошел к своей машине. Это был черный «Порше-Каррера». Оле называл его своей «зубоврачебной машиной», а Берт, Ульрих и Мариус жутко ему завидовали. Я смотрела, как он ловко вырулил с места парковки и покатил по улице.

– Герри! Он уехал, можешь залезать! – крикнула Чарли из машины Ульриха.

Я запрыгнула на заднее сиденье, пробормотав:

– Извините.

– Ничего, – сказала Чарли. – Это был важный разговор, так что времени на него не жалко.

– А вы что, все слышали?

– С того момента, как Чарли опустила стекло, – смущенно признался Ульрих.

– И Оле прав, Герри, – уверенно затараторила Чарли. – Ты все испортишь своими сомнениями! Откуда это недоверие к собственным чувствам? Ты должна просто ухватить счастье двумя руками и крепко за него держаться.

– Чепуха, – возразил Ульрих. – Герри права: эти чувства и правда возникли как-то неожиданно. Если бы Миа ему не изменила, Оле и сегодня был бы с ней. А если у него это серьезно к Герри, он не должен так на нее давить, а просто предоставить всему идти своим чередом.

– И потом, речь совсем не о чувствах Оле, – добавила я. – Речь о моих чувствах!

– Но ведь тебе нравится Оле! – сказала Чарли.

– Да, я даже когда-то была в него влюблена. Но это было давным-давно!

– Вот только не говори мне, что ты не находишь его привлекательным, – ухмыльнулась Чарли.

– Да, но привлекательными я также считаю Робби Уильяме а[30] и Дэвида Бэкхема. Даже Ульриха – ну, иногда.

– Спасибо, детка, – обрадовался Ульрих. – Если хочешь, я все время, пока ты живешь у нас, буду ходить по дому в одних трусах.

– Но... – снова начала Чарли.

– Оставь ее в покое, – перебил ее Ульрих. – Если между ней и Оле все серьезно, у нее есть целая вечность, чтобы это выяснить.

– Если только потом не будет слишком поздно, – заметила Чарли. – И тогда у нее опять появятся мысли о самоубийстве, а никто не хочет, чтобы это случилось!