Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс - [25]

И петь тебя, любовь, до смерти петь, не умолкая.

Иерусалим, 1952

Когда мать моя подошла к воротам

Когда мать моя подошла к воротам —

Широко распахнулись ворота пред нею,

Когда мать моя подошла к воротам —

Вышли ангелы к ней навстречу,

Когда мать моя подошла к воротам —

Запели ангелы песни хвалебные

И зашептали: Глядите, глядите —

Будто сейчас, будто сию лишь минуту

Вышла она из святого святых.

И ангел, большой и печальный,

Радостно к ней обратился:

Благословен твой приход, моя дочь,

Благословен твой приход, о мать!

Но мать моя стояла и плакала.

И снова ангел, большой и печальный,

Радостно ей сказал:

Подымись ты к нам, моя дочь,

Подымись ты к нам, о мать!

Но мать моя скрыла глаза

В волне своих темных кос,

И голос ее был неслышен

Из-за завесы слез:

Уж годы прошли, бесконечные годы,

Столько вод утекло в безграничные воды,

Но как подымусь на порог я высокий?

Ведь слышу и слышу я плач моей дочки,

Неслышный тот плач одинокий.

Тогда вышли навстречу ей матери три:

У одной — голова побрита.

У второй — сердце пулей пробито.

А третья — та с дочкой своей на руках,

И обе — сожженный прах.

Открыла глаза моя мать, и они протянули

К ней нежные руки свои,

В глазах их потухших сверкнули

Любовью зажженные звезды,

И мать моя вытерла слезы.

И укрыла волной своих кос

           голову бритую,

И дала свое сердце сердцу

           пулей пробитому,

И, целуя, согрела в руках

           сожженный прах.

И переступила порог

И пошла за ними

По дороге дорог.

А ангелы шли и несли на крылах

Сожженный и ветром развеянный прах.

Иерусалим, 1965

Письмо

Богу, в раю, на небе.

Здравствуй, Бог!

Наша кошка вдруг сегодня

Родила себе ребят —

Таких смешных, малюсеньких,

Пять розовых котят.

А я? Что я?

Я б только ушки им помыла,

Я б только глазки им раскрыла —

И больше ничего.

Да все разволновались,

И распрыгались, —

«Не смей, нельзя», — и трогать не велят,

Конечно!

Мне все нельзя,

Все запрещают вечно.

А я-то знаю, что я б запретила!

Вчера вот я по нашей улице ходила,

Вдруг — дядя. Без руки!

Кто это сделал?

Разве это можно,

Чтоб в рукаве —

Да чтобы не было руки?

А как же он будет сеять?

Как он будет жать?

И девочка с ним шла,

Такая маленькая.

А если он захочет девочку свою

К груди прижать?

Ведь это просто невозможно!

Прошу тебя, прошу,

Приставь ему, но только осторожно,

Руку новую к плечу.

А я за это обещаю:

Вот никогда, и ничего

Я больше трогать и не захочу!

С забора прыгать больше я не буду.

И на деревца лазить я забуду.

Все обещаю, все.

А ты одно мне только обещай,

Что руку новую приделаешь ему.

Котята спят.

Прощай,

Спокойной ночи.

         Дана.

Адрес мой ты знаешь.

А ты как поживаешь?

Иерусалим, 1942

Молитва

Добрый вечер, Боженька!

Это я тут, Дани.

А Ты меня знаешь, Бог?

Ведь говорят, Ты помнишь каждого —

И важного, и неважного.

А, верно, Ты узнать бы мог

Каждую букашку

И таракашку —

Одну среди целого света —

И того щенка слепого —

Ведь правда это?

А я мальчик, зовут меня Дани,

Стою я на нашей крыше,

Чтобы повыше,

И сейчас

Уж очень поздний час.

И холодно. Потому что скоро осень.

А завтра у меня именины,

И будет мне ровно восемь.

И не надо мне подарков никаких,

И ни веселого обеда,

И никуда я потом не поеду,

И не надо мне даже велосипеда.

И никогда ни о чем я просить не буду —

Только Ты, вот, возьми и сделай такое

Не очень большое

Чудо.

Одно! Чтобы завтра утром рано —

Вот вдруг я встану —

И вдруг я — большой, и герой, и герой!

Герой такой, что никакого страху,

И меч в руке,

И рубит он с размаху!

Такой герой, как были братья Маккавеи,

Чтобы боялись меня все на свете злодеи!

Обучи меня, Бог, обучи,

Быть героем меня научи!

Потому что должен я построить самолет,

И чтобы весил он —

Сто тысяч миллионов тонн.

И крылья у него — совсем огромные,

Как облака на небе осенью бывают темные.

А пушки — прямо страх!

Вот только мигнешь глазом —

И — — —трррах!

И лестница на винтиках приделана,

Да как она ловко сделана —

Та лесенка не маленькая, не простая,

А длинная-предлинная и золотая!

Вот нужно — спускается,

А нужно — вверх подбирается,

И на замок запирается!

И по ней писано буквами ясными,

Ясными-распрекрасными:

Этот самолет

Везет

Евреев

В ИЗ-РА-ИЛЬ!

И буква каждая

Такая большая и важная,

И не чернилами это черными,

А звездами с неба, отборными!

И отовсюду сразу надпись видно,

Чтоб и ребятам малым не было обидно…

И по лесенке, по этой самой,

Подымутся все: и папы, и мамы,

И мальчики, и девочки, и люди,

И старые старички корявенькие,

И старушки костлявенькие,

Даже самые жалкие —

Что ходят по улицам с палками, —

Подымутся все, везде-везде, —

В Америке, и в Африке,

И в Германии, и в Испании,

И в Италии, и в Австралии,

И в том городе тоже —

Вот забыл я, как он называется —

У мамы всегда слезы, как ей вспоминается —

Там дедушка и бабушка жили, —

В том городе, где всех убили, —

И там, и везде, и везде и всюду!

Вот захочу —

Весь шар земной я мигом облечу,

И всех с собою захвачу,

И повезу —

За мной, за мной,

В наш край родной,

Домой —

В Израиль!

Вот это сделай, только это, Боженька!

Тебе ведь это что же?

Ведь ты такой большой, ведь Ты все можешь!

А я прошу Тебя, пожалуйста,

Прошу я очень, очень, —

Пусть только Ты захочешь…

И не забудь:

На крыше я, в Иерусалиме,

Ночь уж.

Коротко об авторах

РАХЕЛ МОРПУРГО (1790–1871) родилась в Триесте. Первая еврейская поэтесса нового времени. Происходит из семьи известных раввинов, ученых, литераторов, мыслителей и общественных деятелей Луццатто. Получила в молодости широкое еврейское образование — изучала Библию, Талмуд, сочинения еврейских мистиков-каббалистов, труды философского и религиозно-нравственного содержания. Выдержав борьбу с родителями, вышла замуж по любви. Писала стихи лирические и духовно-назидательные, философские и злободневные. Творчество поэтессы отражает ее глубокую веру в Бога, мечту о вызволении еврейского народа и о возвращении его в Страну обетованную. Сохранила творческую активность до глубокой старости. Одно из ее лучших стихотворений «О долина мрака…» написано, когда ей было 77 лет.