Я сделаю это для тебя - [39]

Чистая смерть.

Смерть настоящего мужчины.

* * *

«Наш вчерашний сюжет о загадочном похищении человека получил продолжение. Тридцать минут назад нам прислали новое сообщение».

— Мерзавец! Я думал, ты все ясно объяснил редакторше! — рявкнул министр.

Фредерик Лен, не отрываясь от экрана, поднял брови в знак удивления и полного бессилия повлиять на события.

— Более чем ясно, можешь не сомневаться.

— Я полагал, ты умеешь быть более убедительным!

Лен мысленно помянул недобрым словом главного редактора новостей. При разговоре ему показалось, что она восприняла его аргументы и тема закрыта.

Они молча слушали Эрика Сюма. Взгляд маститого журналиста был мрачно-загадочным, тон — крайне серьезным.

— Сообщение более чем странное — оно не содержит никаких требований, только вопрос.

На экране появились строчки, напечатанные на белом листке бумаги.

— Вот это сообщение: «Какова цена этого человека?» Одна фраза в текстовом редакторе. Никакого требования — только вопрос, звучащий как загадка. Чего хотят похитители? Возможно, они хотят, чтобы мы сами установили размер выкупа? Или пытаются указать на равнодушие и пассивность общества, спрашивая у нас, что будет с заложником, похожим на бездомного? Сегодня допустимы любые предположения. Напомним факты, после чего вернемся к содержанию послания.

На экране появились кадры с полученного накануне диска.

— Он мне за это заплатит! — взорвался министр.

— Наши люди поехали на канал, чтобы изъять диск, — откликнулся Лен. — Изабель Коше заверила меня, что изображение они не обрабатывали. Возможно, удастся снять отпечатки и…

— И не мечтай! Похитители, судя по всему, знают, что делают.

Сюма продолжил свой комментарий:

— Итак, чего же хотят похитители? Какой характер носит похищение — религиозный или сугубо меркантильный? Послушаем мнение Фабьена Гутро, специалиста по борьбе с террором, автора множества исследований на эту тему.

В студии появился худой элегантный человек с открытым взглядом.

— Блестящий ученый, — тихо прокомментировал Лен. — Объединенный отдел время от времени консультируется с ним.

— Думаю, мы имеем дело с реальной угрозой, — прокомментировал эксперт. — До сегодняшнего дня феномен захвата заложников с целью получения выкупа для финансирования революционных движений был характерен только для стран с нестабильными политическими режимами. В богатой и демократической стране такое произошло впервые. И это должно нас очень и очень встревожить: экстремисты больше не боятся наших секретных служб, но находятся в тупике и потому действуют подобным образом.

— В тупике? То есть? — очень серьезно спросил Эрик Сюма.

— Возможно, наши контртеррористические программы слишком эффективны. Спецслужбы контролируют денежные потоки, идущие на содержание мелких групп, перехватывают поставки оружия, пресекают деятельность нелегальных мечетей, где приехавшие из Ирана или других стран имамы призывали к джихаду и, прикрываясь благотворительностью, создавали фонды, куда деньги поступали наличными, так что проконтролировать их мы не могли. Нелегалам пришлось искать новые способы финансирования.

— Нелепо упрекать власти за то, что они сумели положить предел расползанию исламистской паутины, — подал реплику Сюма. — Глупо сначала жаловаться на появление террористических сетей, а потом сожалеть, что кто-то ведет с ними смертельную схватку!

«Очко в твою пользу, Сюма», — подумал Фредерик Лен.

— Конечно, — согласился эксперт. — Однако, я все-таки полагаю, что власти плохо рассчитали приложенные усилия. Вместо того чтобы демонтировать террористические сети, они попытались перекрыть им кислород, лишив притока денег. Сети, увы, по-прежнему существуют, но… теперь пытаются изыскивать средства на развитие… в других местах.

— Значит, вы думаете, что послание имеет целью получение выкупа?

— Да. Хотя сформулировано требование воистину странно. Эти люди либо просят нас самостоятельно установить размер выкупа, что лично мне кажется маловероятным, либо хотят выдать банальное вымогательство за идеологический акт.

— Неужели такое возможно? В конце концов, личность заложника нам неизвестна. Речь, кажется, идет о бездомном, то есть о человеке без каких бы то ни было социальных связей, так откуда же этот выбор?

— Согласен… Они спрашивают, сколько мы готовы заплатить за человека… не имеющего, если будет уместно так выразиться, ценности. Похитители хотят заставить нас задуматься о наших ценностях, об участи, на которую мы обрекаем бедные униженные меньшинства. Сформулированное подобным образом требование выкупа превращается в настоящее политическое заявление.

— Благодарю вас за участие в нашей передаче, — подвел итог Эрик Сюма, повернулся и посмотрел прямо в камеру. — Вы поняли, дамы и господа, что с этим делом связано много сложностей, главная из которых — опознание заложника. Полиция, похоже, пока так и не смогла этого сделать, однако трудно предположить, что этот облик, борода, волосы никому не знакомы… Если никто в квартале не заметил исчезновения бездомного, это проблема общества. И тогда вопрос террористов обретает смысл.

Ведущий объявил следующий сюжет.

— Да это же чистой воды воззвание к свидетелям! — Министр был совершенно обескуражен.