Я рожден(а) для этого - [17]

– Вот и не все время! – возражаю я, хотя в глубине души знаю, что папа прав. Все разговоры с родителями так или иначе сводятся к «Ковчегу». Они терпеливо слушают меня, но вряд ли понимают, почему я так горю этим.

– Мы просто переживаем за тебя, Фереште.

Я смеюсь, не зная, что ответить.

– Пап, я всего лишь иду на концерт.

В коридоре появляется Джульетта с чашкой чая в руках. Она успела причесаться и убрать волосы в свободную французскую косу. Видимо, у меня на лице написано, что разговор зашел куда-то не туда. «Все в порядке?» – спрашивает она одними губами.

Я киваю.

– Фереште, ты куда пропала?

– Я здесь, пап.

– Ты, главное, береги себя. Мы волнуемся.

– Знаю. Но я у вас вроде не совсем глупая. Постараюсь ни во что не влипнуть.

– Ты очень умная. Может, даже умнее нас.

Я слабо улыбаюсь.

– Не, вы в этом доме точно самые умные, – говорю я, напоследок еще раз заверяю отца, что все со мной будет в порядке, и вешаю трубку.

– Что случилось? – спрашивает Джульетта, присаживаясь на батарею.

– Папа звонил. Мама до сих пор злится.

– Ох, – сочувственно морщится Джульетта.

– Да не парься, – успокаивающе смеюсь я. – Это же родители. Мама остынет и поймет, что была неправа.

Джульетта хмыкает и отводит взгляд. О том, что такое ссоры с родителями, она знает не понаслышке. Отец и мать Джульетты – известные юристы, мастера своего дела. Старшие дети пошли по их стопам. А Джульетта хочет учиться на театрального художника.

– Да уж, – говорит она, и на лице ее возникает странное выражение, словно ей неловко обсуждать со мной подобные вопросы. Может, так оно и есть. Если подумать, в наших разговорах мы почти не касались родных.

Мак не находит лучшего времени, чтобы с громким топотом спуститься по лестнице, на ходу застегивая ремень. Завидев Джульетту, он принимается судорожно приглаживать волосы.

– О чем болтаете? – спрашивает он. Любопытный какой.

– Разумеется, тебя обсуждаем, – отвечает Джульетта с проказливой улыбкой, в которой я сразу узнаю свою подругу.

Они с Маком удаляются в сторону гостиной, а я стою и гипнотизирую взглядом телефон, пытаясь сообразить, что же отец хотел сказать о маме.

Мама не понимает меня. Не понимает, почему какая-то музыкальная группа так много для меня значит.

А еще они волнуются за мое будущее. Они не говорят об этом вслух, но я и сама прекрасно знаю, что способности у меня средние, особенно по сравнению со старшим братом. Он у нас воплощение успехов и амбиций. А я – так, разочарование.

Это для меня не новость. Я прекрасно знаю, что ничего выдающегося во мне нет.

Но думать об этом сейчас я не собираюсь.

Нет нужды.

Эта неделя будет не обо мне и не о моей серой жизни.

О ней я вообще не буду вспоминать.

Эта неделя принадлежит «Ковчегу».

•

Бо́льшую часть дня все мои мысли – только о Джоуэне. Я обсуждаю фотографию с Джульеттой и в интернете. Тамблер бурлит всевозможными теориями, мнениями и дискуссиями. Фандом разделился на два лагеря. Одни верят в реальность Джоуэна, другие – нет. Полагаю, тот факт, что Джимми с Роуэном спали в обнимку в одной кровати, нельзя считать железобетонным доказательством, но в моих глазах он к этому близок. Потому что я оптимистка. И верю в настоящую любовь.

Твиттер тоже не затыкается. Хештег #Джоуэн часами висит в топе. В моей ленте люди и кричат от восторга, и плачут, и все это капслоком. Джимми и Роуэн пока никак не прокомментировали новость, но ведь рано или поздно они это сделают?

Как бы я хотела спросить их напрямую.

Как бы я хотела сказать им, что всё будет хорошо – и что все за них рады.

– Думаешь, они расстроились? – спрашивает Джульетта.

Мы сидим на диване в гостиной, разложив на коленях ноутбуки. По телевизору крутят серию «Бруклина 9–9». Мак расположился на другом диване, уткнувшись в телефон.

– Наверное.

– Тогда мне стыдно, что я так счастлива.

– Ну, мы пока не знаем, что они думают, – говорю я и выдавливаю из себя смешок. Мы обе прекрасно понимаем, что это всего лишь жалкая попытка оправдать нашу радость.

Прочитав все комментарии и ветки дискуссий, я заворачиваюсь в одеяло, которое валяется в гостиной с прошлой ночи, и сажусь перечитывать любимый фанфик по Джоуэну. В нем Джимми и Роуэн знакомятся в начальной школе, а в конце им по двадцать семь лет, «Ковчег» уже в прошлом, у обоих сольная карьера. Они снова и снова влюбляются и расстаются – только чтобы опять найти дорогу друг к другу.

Я знаю, что это все выдумка. Во всяком случае в том, что касается деталей. Но мне нравится мечтать.

Надеяться.

И чувствовать себя счастливой.

ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ

В моей жизни случались плохие дни (вот так сюрприз, да?), но этот решил побить все рекорды, потеснив на пьедестале даже День, когда у меня случилась паническая атака на концерте для нуждающихся детей, День, когда я потерял сознание на встрече с журналистами, и День, когда я упал со сцены лондонского театра Палладиум.

Допускаю, что звучит это не так страшно, но поверьте на слово, вы бы не хотели оказаться на моем месте. По пути в Лондон я не могу выкинуть из головы слова Листера и все думаю, вдруг кто-нибудь правда залез к нам в квартиру и сфотографировал меня, пока я спал. Ведь в таком случае это может повториться. А если этот человек не ограничится фотографиями?.. Кроме безумных фанаток, готовых на все, чтобы подобраться к нам поближе, и журналистов, жадных до грязных секретов, есть еще трансфобы, которые открыто желают мне смерти. Таких, к сожалению, тоже немало.