Я рожден(а) для этого - [14]

Неужели теории фандома верны? Решать вам. Похоже, Джимми и Роуэну очень уютно вместе.

На фото Джимми и Роуэн действительно в одной постели. Роуэн спит на животе, закинув руку на грудь Джимми. А тот лежит, слегка повернув к нему голову.

Это непередаваемо прекрасно.

Как будто кто-то специально поколдовал в фотошопе.

Но это лучше, чем любой фан-арт.

– Я умерла и попала в рай, – говорю я, откладывая телефон на кровать. – Что происходит?

Джульетта прячет лицо в ладонях.

– С ума сойти можно, – мычит она.

– А ты не думаешь, что заголовок статьи несколько… двусмысленный?

– Да ты посмотри на них. Посмотри! Они же обнимаются.

Я снова смотрю на фото. Ну, если подумать… Да, обнимаются. Почти.

– Да, они обнимаются, – соглашаюсь я.

Джульетта падает на кровать.

– Это же только начало, да? – спрашивает она.

Конечно, только начало. Начало всего, о чем мы мечтали.

Теперь Джимми и Роуэн выйдут на свет и докажут всем, что настоящая любовь существует. Что, несмотря на все дерьмо, в этом мире есть добро и подлинная красота.

Внезапно Джульетта соскакивает с кровати.

– Я должна рассказать Маку!

А я-то и думать о нем забыла. Но суровая реальность напоминает, что расслабляться нельзя.

– Точно. Только сюда его не приводи.

Джульетта озадаченно смотрит на меня, а я молча показываю на свою непокрытую голову. Лицо Джульетты проясняется, она кивает и скрывается за дверью.

Теперь, когда она ушла, я подгружаю фотографию и на своем телефоне. Когда это случилось? Я проверяла твиттер перед утренней молитвой, и там ничего не было. Подумать только, как все могло измениться за пару часов.

Я снова смотрю на фото. Боже, оно чудесно. Джимми такой красивый… И Роуэн. Они так любят друг друга.

К глазам подступают слезы. Меня никто никогда так не полюбит. Но это неважно. Главное, что Джоуэн существует. Значит, в этом мире не все потеряно. И есть смысл жить дальше.

Я изо дня в день мечтаю о том, чтобы узнать их историю целиком. Узнать о том, как они познакомились. О чем болтают за завтраком. Кто из них самый шумный. Кто любит дурацкие шутки. Если бы кто-нибудь записывал их разговоры, я бы просматривала эти записи от первого до последнего кадра.

Увы, это все мечты. Зато теперь у нас есть фото.

И его достаточно, чтобы я поверила.

Когда Джульетта зовет меня завтракать, я понимаю, что вот уже десять минут сижу на кровати, завороженно глядя на драгоценную фотографию.

ДЖИММИ КАГА-РИЧЧИ

Господи, не дай мне погибнуть в авиакатастрофе. Пожалуйста.

Я чуть ли не каждый день летаю на самолете, так что шансов у меня больше, чем у кого-либо. Вы представляете, каково это – провести последние секунды жизни в огромной консервной банке, битком набитой орущими от ужаса людьми, которые знают, что скоро умрут? Сидеть там и даже не иметь возможности позвонить дедушке. Мне почему-то кажется, что именно так для меня все и закончится.

Я сижу, забившись в кресло в первом классе, судорожно сжимаю крестик на шее и считаю минуты до того, как мы благополучно приземлимся в Лондоне и вероятность, что я упокоюсь в груде покореженного металла, снова станет «сравнительно низкой». Нет, я знаю, что она и так сравнительно низка. Прекрасно знаю. Но перестать думать об этом не могу. А чем больше я думаю, тем быстрее колотится сердце и тяжелее дается каждый следующий вдох. Если так и дальше пойдет, я попросту затоплю самолет своим холодным потом. И этим собственноручно приближу ужасный конец.

Роуэн вдруг поднимает жалюзи, которые отгораживают мое место от остального салона. Судя по выражению лица, он чем-то порядком взбешен, но стоит ему посмотреть на меня, и взгляд сразу смягчается.

– Господи. Ты в порядке? – участливо спрашивает он.

Я выпускаю крестик из непослушных пальцев и вытираю мокрую ладонь о штаны.

– Самолеты.

– Да, точно. – Роуэн отодвигает дверь купе и плюхается на столик перед моим креслом. – Ты же знаешь, что у тебя больше шансов…

– …разбиться в автомобильной аварии, стать жертвой особо меткой молнии или не в меру прожорливой акулы, чем погибнуть в авиакатастрофе. Да, я в курсе.

– Гм.

Роуэн молчит. Дыхание у меня постепенно выравнивается. Наконец я нахожу в себе силы поинтересоваться:

– Что стряслось?

Роуэн вздыхает, потом оглядывается по сторонам. Люди пялятся на нас, но к этому нам не привыкать. Двое фотографировали тайком, когда думали, что мы не видим. Я не стал их разубеждать.

Роуэн задвигает дверь купе и возвращает жалюзи на место, чтобы скрыть нас от любопытных взглядов и чужих ушей. Затем бросает мне на колени свой айпад и подносит палец к губам.

Я озадаченно смотрю на его планшет.

– Что, опять не можешь пройти уровень в «Кэнди краш»?

Роуэн молча кивает на айпад. Судя по его взгляду, проблема не в «Кэнди краш».

Я включаю экран и вижу фотографию: мы с Роуэном спим в моей кровати в лондонской квартире. Я смеюсь. Забавное фото. Мы похожи на парочку влюбленных. Наверное, Листер в шутку нас сфотографировал.

Я поднимаю глаза на Роуэна, но он почему-то не смеется. Только вцепился в спинку моего кресла так, что костяшки пальцев побелели.

– Ничего не понимаю, – честно признаюсь я.

– Ты проверял сегодня твиттер? – спрашивает Роуэн, мотая головой, как безумный.