Я родился в период духовного упадка человечества - [13]

Сделать людей снова мыслящими - значит вновь разрешить им поиски своего собственного мышления, чтобы таким путем они попытались добыть необходимое им для жизни знание. Идея благоговения перед жизнью ведет к обновлению элементарного мышления. Поток, так долго прокладывавший себе путь в подпочвенных глубинах, вновь вышел на поверхность.

То, что элементарное мышление пришло теперь к этическому миро- и жизнеутверждению, к которому прежде тщетно стремилось, не результат самообмана, ибо тем самым оно обрело предметность.

Прежде оно расходилось с миром как только с совокупностью происходящего. С этой совокупностью происходящего человек не мог вступить в иное духовное отношение, чем то, где он пытался путем резиньяции духовно освободиться от естественного для него состояния подчиненности. При таком миропонимании он не мог приписать своим поступкам никакого смысла. Никакими соображениями он не мог побудить себя служить давящей его тотальности происходящего. Путь к миро- и жизнеутверждению, а также к этике был для него закрыт. Но то, чего элементарное мышление не смогло достичь естественным путем, перегороженным безжизненным и неполным представлением о мире, оно попыталось затем вымучить, безуспешно, каким-либо его объяснением. Это как поток, который на своем пути к морю бывает удержан горами. Его воды пытаются найти обходной путь. Тщетно. Они опять и опять попадают в новые долины, заполняя их. И только через столетия поднявшейся воде удается прорыв.

Мир - это не одна лишь сумма событий, но и жизнь. К жизни мира, в той мере, в какой она вторгается в мое жизненное пространство, я отношусь не только страдательно, но и деятельно. Становясь на путь служения живому, я прорываюсь к осмысленному, направленному на мир действию.

И каким бы простым и самоочевидным ни казалось замещение застывшего миропонимания действительным, полным жизни миром, после того как оно уже произошло, потребовалась все же длительная эволюция, прежде чем это стало возможным. Как глыба поднявшейся из моря горной породы становится видимой лишь тогда, когда постепенно смываются дождем покрывающие ее известняковые наслоения, так и в вопросах мировоззрения предметное мышление проступает из-под беспредметного.

Идея благоговения перед жизнью предстает как предметное решение предметно поставленного вопроса, поскольку человек и мир принадлежат друг другу. О мире человек знает только то, что все существующее, как и он сам, есть проявление воли к жизни. К этому миру он стоит в отношении как пассивности, так и активности. С одной стороны, он подчинен происходящему, которое дано ему в этой тотальности жизни, с другой стороны, он способен воздействовать на вторгающуюся в его область жизнь сдерживающим или побуждающим, уничтожающим или сохраняющим образом.

Единственная возможность придать своему бытию какой-либо смысл состоит в том, чтобы поднять свое естественное отношение к миру до уровня духовного. Как страждущее существо, человек становится в духовное отношение к миру посредством резиньяции. Подлинное смирение достигается тем, что человек в своей подчиненности происходящему в мире пробивается к внутренней свободе от сил, владеющих внешним слоем его бытия. Внутренняя свобода помогает ему обрести силу, чтобы преодолеть все трудности и прийти к высокой духовности, самоуглубленности, очищению, спокойствию и умиротворенности. Таким образом, резиньяция является духовным и этическим утверждением собственного бытия. Только человек, прошедший через смирение, способен к мироутверждению.

Как деятельное существо, человек вступает в духовные отношения к миру, проживая свою жизнь не для себя, но вместе со всей жизнью, которая его окружает, чувствуя себя единым целым с нею, соучаствуя в ней и помогая ей, насколько он может. Он ощущает подобное содействие жизни, ее спасению и сохранению как глубочайшее счастье, к которому он может оказаться причастен.

Стоит человеку задуматься над загадочностью своей жизни и над теми отношениями, которые существуют между ним и другими заполняющими мир жизнями, и он почувствует благоговение перед своей собственной жизнью и перед любой другой жизнью, которая с ней соприкасается. И это благоговение перед жизнью он воплотит в этическом миро- и жизнеутверждении. Его бытие станет тогда во всех отношениях труднее, чем если бы он жил только для себя, но вместе с тем и богаче, полнее и счастливее. Вместо жизни, влекомой общим течением, он теперь углубляется в действительное проживание жизни.

Непосредственно и неотвратимо процесс рефлексии над жизнью и миром ведет к благоговению перед жизнью. Она не допускает никаких других выводов, которые могли бы вести в каком-то другом направлении.

Если же ставший мыслящим человек попытается остаться влекомым общим течением жизни, то это удастся лишь при том условии, что он откажется мыслить и вновь погрузится в пучины безмыслия. Но, продолжая оставаться мыслящим, он не сможет не прийти к благоговению перед жизнью. Любое мышление, ведущее человека к скептицизму или к жизни без этического идеала, - это не мышление, а лишь принимающая вид мышления бессмыслица, которая обнаруживает себя отсутствием интереса к таинствам жизни и мира.