Я родился в период духовного упадка человечества - [11]

Отказ от мышления - свидетельство духовного банкротства. Неверие в возможность рационального познания истины ведет к скептицизму. Те, кто способствуют этому, питают надежду на то, что люди, отказавшись от самостоятельно познанной истины, будут принуждены принять авторитарно навязываемый им пропагандистский суррогат истины.

Этот расчет ложен. Тот, кто открывает шлюзы потоку скепсиса, не вправе ожидать, что сумеет затем его остановить. Лишь ничтожная часть потерявших надежду достигнуть истины благодаря собственному мышлению найдет замену ей в заимствованной истине. Основная же масса останется скептичной. Она потеряет вкус к истине и потребность в ней и будет оставаться в безмыслии, колеблясь между различными мнениями.

Но и заимствование авторитарной истины с фиксированным духовным и этическим содержанием не уничтожит, а только прикроет скептицизм. Противоестественное состояние, когда человек не верит им самим познанной истине, будет сохраняться и оказывать воздействие. Здание истины не может быть сооружено на зыбкой почве скепсиса. Все больше и больше проникаясь скептицизмом, наша духовная жизнь прогнивает. Поэтому мы и живем в мире, который полон лжи. Нас губит стремление организовать и истину.

Заимствованная истина ставшего доверчивым скепсиса не имеет качеств истины, возникшей в мышлении. Это истина внешняя и застывшая. Она может воздействовать на человека, но не в состоянии слиться с ним внутренне. Живая истина только та, что возникает в мышлении. Подобно дереву, год за годом каждый раз заново приносящему те же самые плоды, мышление должно постоянно вновь и вновь нести ценные идеи. Наше же время пытается представить плодоносящим бесплодное дерево скептицизма, привязывая к его ветвям плоды истины.

Лишь будучи уверенными в способности нашего индивидуального мышления достичь истины, мы становимся способными воспринять ее. Свободное и глубокое мышление не подвержено субъективизму. Наряду со своими собственными идеями оно несет в себе как свое знание и те, которые традиционно признаются истинными. Стремление быть правдивым должно стать столь же сильным, как и стремление к истине. Только то время, которое имеет мужество быть правдивым, может обладать истиной как духовной силой. Правдивость есть фундамент духовной жизни. Наше поколение, недооценив мышление, утратило вкус к правде, а с ним вместе и истину. Помочь ему можно, только вновь наставляя его на путь мышления. Поскольку я уверен в этом, я восстаю против духа времени и убежденно принимаю на себя ответственность за возжигание огня мысли.

Мышление по самой своей природе особым образом побуждает благоговение перед жизнью вступить в бой со скептицизмом. Оно элементарно.

Элементарно мышление, исходящее из фундаментальных вопросов отношения человека к миру, смысла жизни и сущности добра. Оно непосредственным образом связано с движением мысли каждого человека. Оно восходит к ней, расширяет и углубляет ее.

Такое элементарное мышление мы находим в стоицизме. Когда в студенческие годы я изучал историю философии, мне было трудно освободиться от обаяния стоицизма и продолжить путь в следующие за ним и столь отличные от него системы мышления. Правда, его результаты не могли меня удовлетворить, но у меня было ощущение, что этот простой способ философствования является истинным, я не мог понять, как люди могли от него отказаться.

Стоицизм кажется мне великим учением потому, что он идет к своей цели прямым путем; что он всем понятен и одновременно глубок; что он довольствуется истиной, признав ее таковой, пусть даже она не до конца удовлетворительна; что он этой истине, которой с такой серьезностью отдается, сообщает жизнь; что он обладает духом правдивости; что он побуждает людей к сосредоточенности и самоуглубленности; что он будит в них сознание ответственности. Я признал и ощутил истину основной мысли стоицизма, утверждающей, что человек должен прийти к духовной связи с миром и соединиться с ним. По своей сущности стоицизм является натурфилософией, которая при этом достигает глубин мистики.

Таким же образом, как мышление стоицизма, я воспринял и мысль Лао-цзы, когда познакомился с его книгой "Дао-дэ-цзин". И для Лао-цзы речь идет о том, чтобы человек посредством элементарного мышления пришел к духовному отношению к миру и сохранил в ходе всей своей жизни это единение с ним. Греческий и китайский стоицизм по существу родственны. Они различаются только тем, что греческий стоицизм возник на основе развитого логического мышления, а китайский - неразвитого, но удивительно глубокого и интуитивного.

Это элементарное мышление, выступившее как в европейской, так и в неевропейской философии, не смогло, однако, сохранить за собой лидерство, а должно было передать его неэлементарному мышлению. Оно не смогло пробиться потому, что его результаты были неудовлетворительны. Это мышление не могло осмыслить стремление к действию и этическому поступку, таящееся в воле к жизни духовно развитого человека. Поэтому греческий стоицизм ограничивается идеалом резиньяции, а Лао-цзы - столь необычной для нас, европейцев, благой бездеятельностью.