Я пришла попрощаться - [52]

— Я прослежу за тем, чтобы она ничего не ела. Я ужасно голоден.

Старшая медсестра сказала Фэт: «Я дам вам таблетки, чтобы вы успокоились», положила таблетки на ее ладонь и протянула ей стакан воды. «Доктор скоро будет», — сказала она и вышла из палаты. Фэт легла и закрыла глаза.

Дэвид включил телевизор. Показывали утреннее шоу. Я заполнила бумаги и отдала их отцу на подпись. Он по-прежнему оставался опекуном Фэт.

Спустя некоторое время пришли две дежурные нянечки. Они помогли Фэт пересесть на каталку и повезли ее в холл. Мы шли за ними. Они обнажили ее живот, освободив от ночной рубашки, и намазали его обезболивающим средством. Тело Фэт было покрыто палочками, связанными с приборами. Я была так взволнована, что не могла дышать. Я постоянно спрашивала у Фэт:

— Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке?

Кто знает, что моя сестра чувствовала в тот момент?

Дэвид держался лучше. Он попросил:

— Отойди в сторону, дорогая. Они знают, что нужно делать.

Дежурный произнес:

— Время еще есть. Доктор пока не приехал. Мы просто подвезли роженицу поближе к операционной.

Дэвид сказал:

— Пойду-ка я, пожалуй, погуляю.

Он терпеть не мог ждать. Позже он признался, что натолкнулся на Малока в холле. Бедный мальчик отказался войти в палату, где, как огромный тюлень, лежала Фэт, желтая и обнаженная.

Дэвид рассказывал:

— Он стоял у стены, как щетка. Черные кудри, покрытые голубой сеткой для укладки волос, придавали ему вид витающего в облаках человека. Он стоял рядом с этими суками, социальными работниками, которые сидели в креслах за его спиной.

Мой отец тоже вышел прогуляться. Он нашел комнату отдыха и приготовил себе чашку чая. Отец поговорил с одной из медсестер о том, что его дочь сегодня рожает. Медсестра поздравила его. Он пояснил:

— Я должен присутствовать на родах, я ее опекун. Видел ее появление на свет, теперь вот увижу ее роды.

Отец очень гордился этим.

Медсестра была растеряна. И отец рассказал ей нашу историю: он не только отец Донны-Фей, но и ее опекун. Когда родится ребенок, его заберет не Донна-Фей, а ее сестра Кэт…

И медсестра ответила:

— Да, я слышала об этом. Роды сегодня?

Они продолжили разговор. И я догадываюсь, как проходила беседа. Отец спросил у медсестры, сколько стоят роды в этой клинике, и медсестра ответила, что около десяти тысяч. Отец присвистнул и сказал, что его машина стоит дешевле. Затем медсестра поинтересовалась:

— Почему вы называете свою дочь Фэт? Она не толстая, а беременная.

— Мы назвали ее так еще до беременности.

— Она была толстой?

А мы действительно не обращали внимания на полноту Фэт и не думали о том, что посторонним такое имя должно казаться странным.

Медсестре хотелось узнать, почему Донне-Фей не разрешают оставить Саванну. Отцу пришлось объяснить, что у Фэт психическое расстройство. Я знаю своего отца. Он, видимо, ожидал увидеть ужас на лице медсестры, но та в силу своей профессии не только не удивилась, но еще и успокоила его, объяснив, что многие люди проходят через это. Она рассказала ему историю, происшедшую в больнице, где она работала. Матери и пальцем не пошевелили, пока социальные службы не пришли, чтобы забрать их детей.

— Они спокойно воспринимают это, говорят, что правительство знает, что делает.

После этого разговора отец вернулся. Подошел и Дэвид. Мы ждали. Фэт лежала, медсестры тихо разговаривали, обсуждая предстоящие роды.

Наконец появился врач, и Фэт перевезли в операционную. Я стояла слева от нее, у ее головы, и держала сестру за руку. Анестезиолог подошел к Фэт и сделал ей укол. Он провел эпидуральную анестезию и помог Фэт лечь на спину. Через минуту врач начал царапать ее живот и щипать кожу, все время спрашивая, чувствует ли она что-нибудь при этом. Когда стало ясно, что Фэт уже не чувствует боли, анестезиолог кивнул акушерке, которая приготовила скальпель и разрезала подготовленную поверхность. Нож вошел мягко, как будто разрезали масло.

Мне видны были голубые перчатки хирурга, глубоко погрузившиеся в живот Фэт. Было очень много крови, а затем из околоплодных вод появилась Саванна.

Она была покрыта слизью, ее розовый рот был открыт. Она размахивала кулачками и пыталась пищать, показывая, что у нее тоже есть голос.

Я подумала о том, что она прекрасна.

И не только я так думала. Во многих новостях упоминалось о том, как красива Саванна. Вся ее голова была покрыта рыжими вьющимися волосами, кожа напоминала спелую сливу.

Мне не нужно говорить Вам, что я ее полюбила. Конечно, я полюбила эту малышку.

После родов акушерка занималась Фэт. Саванну искупали и взвесили. Я вышла из родильного зала и оглянулась. Я увидела Малока в сопровождении двух социальных работников, которые размахивали розовыми и желтыми документами. Они заявили, что являются официальными опекунами малышки и требуют, чтобы их пропустили.

Молодая медсестра подошла к ним. Позже отец рассказал, что это была та самая медсестра, с которой он пил чай. Она подняла руки и сказала:

— Пожалуйста, выйдите, вы не можете здесь находиться.

Она старалась вывести их за оббитую резиной дверь. Доктор, который накладывал швы, сказал:

— Оставь, оставь!

У Саванны началась икота, потом она заплакала. Малок, растерянный, стоял у двери. Это была минута всеобщего душевного волнения.