Я пришла попрощаться - [51]

В тот же день я поговорила с нашим адвокатом. Я сообщила ему, что отчет был негативным: в нем говорилось, что Саванна должна находиться с более подходящими ей родителями, которые поддержат ее самосознание. Другими словами, Саванне будет лучше с незнакомыми людьми, чем с Дэвидом и со мной.

Донна-Фей тоже пришла с нами на суд. Судья некоторое время разговаривала непосредственно с ней:

— Мисс Атлей, вы понимаете, что являетесь объектом обсуждения вопроса об опекунстве до рождения ребенка?

— Нет.

— Это означает, что департамент не разрешит вам ухаживать за ребенком после его рождения, поскольку ваше заболевание связано с психическим расстройством.

— Я лежала в психиатрической клинике, но ведь сейчас я в другом месте.

— Вы понимаете, что произойдет, когда родится ваш ребенок?

— Вы имеете в виду, что его заберут?

Странно, но Донна-Фей произнесла это очень спокойно и не выглядела при этом несчастной. Она произнесла это так просто, как будто надеялась, что ответила правильно.

— Вы знаете, что ваша сестра Каарен Атлей и ее муж Дэвид будут ухаживать за вашим ребенком?

Донна-Фей кивнула и сказала:

— Да, это хорошо.

— Но департамент считает, что для вашего ребенка будет лучше, если он будет находиться с суданскими родственниками.

— И это тоже будет хорошо.

Судья смутилась и сказала:

— Прекрасно.

Юрист, представляющий департамент, доказывал, что в интересах Саванны расти и познавать суданскую культуру. Потом длилась дискуссия о том, нужно ли предоставлять суданским детям возможность узнать свою культуру, если они не проживают на исторической родине.

К нашей радости, судья подытожила:

— Мне кажется, что план департамента о размещении ребенка в незнакомом месте с незнакомыми людьми не имеет смысла. Когда Саванна родится, она будет передана под опеку Каарен Атлей и ее мужа Дэвида Бенетта.

Судья добавила, что нам необходимо сделать так, чтобы Донна-Фей и Малок участвовали в жизни Саванны. Она попросила департамент составить распорядок, и мы обязаны будем придерживаться его. Я видела, что представители департамента были разочарованы, но за судьей осталось последнее слово.

Мы покинули суд, довольные результатом. Недалеко от здания суда было кафе, и мы решили отпраздновать нашу победу. Я заказала капуччино, и Донна-Фей сказала:

— И я хочу.

Мне пришлось напомнить ей о беременности, и я заказала для нее чай. Я обратилась к сестре:

— Донна-Фей, это прекрасный результат, мы победили.

— Да, мы победили.

В тот момент я действительно воспринимала это как победу и у меня не было никаких сомнений.

Через неделю мы с отцом, который практически жил у нас, отвезли Донну-Фей в больницу. Помню, как отец сказал:

— Эта больница похожа на отель «Хайатт».

Он сравнивал ее с больницей в Форстере. Тут была роскошная мраморная стойка в приемной, цветы в красивых вазах на подставках.

Я позвонила в больницу и объяснила ситуацию: моя сестра будет рожать у них, а мы с мужем станем ухаживать за ребенком после родов. Нас встретила старшая медсестра. Стараясь организовать радушный прием, она подарила Фэт специальную сумку. В ней было меню больницы и знаменитый медвежонок — талисман этой больницы, — белый, с красным крестом на жилетке.

Фэт спросила:

— Если мне нельзя оставить ребенка, можно я хотя бы оставлю себе медведя?

Старшая медсестра смутилась, засмеялась и сказала:

— Я уверена, что мы сможем найти еще одного медвежонка.

Через неделю мы опять были в больнице. На этот раз врачи проверяли, есть ли необходимость делать Фэт кесарево сечение. Я помню, как они шли по коридору — большая Фэт и рядом с ней отец, с бородой, в рубашке с короткими рукавами и в шортах.

Кроме нас было два социальных работника и Малок. Департамент был решительно настроен вовлекать его в процесс, хотелось ему этого или нет, поэтому за ним присылали машину за государственный счет. Могу только представить эти расходы: социальные работники ехали за Малоком в Тамворт, забирали его и привозили в Сидней.

Он был в больнице, когда родилась Саванна. Мне было приятно его видеть. Постепенно Малок становился частью нашей жизни. Я подошла, чтобы поддержать его, но он так быстро отпрянул, что врезался в стену. Малок выглядел чрезвычайно напуганным, и не только из-за меня.

Пройдя вестибюль, мы направились в палату к Фэт. Она смотрела на огромного медведя, стоящего в углу комнаты, напоминавшей цветочный магазин.

— Гляньте, что они подарили ребенку!

Фэт так посмотрела на медведя, как будто хотела забрать его себе.

Если Донна-Фей и делала что-то не так, то надо признать, что и с медсестрами происходило то же самое.

И их трудно в этом обвинить. Мы были странной семьей: Донна-Фей, круглая, как пляжный мяч, ростом в пять футов, белая, как стена, и рядом с ней — неуклюжий Малок, длинный, как сорняк.

Палата Донны-Фей была последней в коридоре. Старшая медсестра усадила Фэт на край кровати. Моя сестра была такой полной, что не могла соединить колени. Принесли меню, с которым мы ознакомились на прошлой неделе. Донна-Фей спросила:

— Я могу заказать что-нибудь?

Медсестра ответила:

— Конечно, можете.

И Фэт прошлась по меню, отмечая галочками блюда: крем-брюле, креветочный коктейль, крекеры, сыр, рыба… Отец сел в кресло с откидной спинкой и сказал: