Я пришла попрощаться - [44]

Старшая медсестра принесла мне бумаги и попросила их подписать. Это был бланк со штампами клиники, где я был указан как опекун Фэт. Я возразил:

— Я ее отец.

— Да, но ей уже больше восемнадцати лет. Официально вы числитесь ее опекуном.

— А если я не подпишу эти бумаги?

— Власти штата Новый Южный Уэльс станут ее официальной защитой, и в следующий раз вы уже не сможете ничего сделать.

Старшая медсестра объяснила мне:

— Если вы сейчас подпишете эти бумаги, то с юридической точки зрения вы как бы признаете свою дочь ребенком. Она будет под вашей опекой, вы станете ее защитой, точно так же, как если бы она была маленькой девочкой.

Я подумал, что в этом есть резон. Кто, если не я, позаботится о ней? Я был счастлив рассказать об этом Фэт. Когда она об этом узнала, то обняла меня, как в детстве. Я подумал, что мои руки всегда будут поддерживать ее.

Я сказал:

— Мы поможем тебе, Фэт.

Подписание документов сработало в этой системе как спусковой механизм. В следующий мой визит старшая медсестра, увидев, как я вхожу в холл с пластиковой сумкой, полной винограда, в одной руке и гвоздиками в другой, подошла и спросила:

— Вы приехали забрать Донну-Фей?

— Куда забрать?

— Домой.

Я не мог понять, о чем она говорит. Домой? Никто не говорил о доме. Но старшая медсестра пояснила:

— Она получила разрешение на выписку. Ее патронажная сестра подписала документы.

— Какая патронажная сестра? Когда? Что все это значит?

Я подумал, что это какая-то ошибка или чья-нибудь шутка. Фэт была тяжело больна, без посторонней помощи она могла передвигаться только по палате.

Но сестра сообщила мне, что сейчас у моей дочери есть помощник, охрана (она имела в виду меня), поэтому Фэт выписывают. Я поинтересовался, смогу ли я ухаживать за ней. Сестра засмеялась и ответила:

— Сейчас все делают дома. Это гораздо дешевле и проще.

Я подумал, что догадываюсь, для кого дешевле, например для правительства и для больниц, и очень трудно для нас.

Сестра рассказала о лечении Фэт, которое ей назначили и записали в медицинскую карточку врачи. Всегда можно попросить о консультации патронажную сестру, если у меня возникнут какие-то сложности. Я спустился в холл, в комнату патронажных сестер, и там спросил у очередной патронажной сестры:

— Вы обдумали свое решение? Моей дочери очень далеко до выздоровления. Я не уверен, что вы поступаете правильно.

— Но нам нужны свободные койки.

— Я не уверен, что смогу позаботиться о ней. Я все время работаю. Она будет дома одна.

— Зачем же вы согласились быть ее опекуном?

— Да, но я должен работать…

Откровенно говоря, речь шла уже не о работе. Я провел в больнице столько времени, что люди начали обращать внимание на мои объяснения. Медсестра предложила мне другой вариант, и я готов был выслушать ее. Она сообщила, что появилась свободная койка (так говорят все медработники: не «место», не «помещение», а именно «койка») в региональном отделении больницы штата Новый Южный Уэльс и, если мы поторопимся, Фэт сможет получить это место.

Я уже научился разговаривать на языке врачей и спросил:

— Что за койка, какие условия?

— Программа называется Re-start.

Все программы у них носят странные названия.

Я спросил об условиях этой программы. Мне объяснили, что там больные живут коммуной, пытаясь вернуться к прежнему образу жизни. Эта программа финансируется правительством, она бесплатная, но я уже знал, что «бесплатно» для психиатрической медицины значит «долго и бесполезно».

Я спросил:

— И это для людей с психическими диагнозами?

(Ваша честь, обратите внимание на мой язык. Никто так не разговаривает. Никто обычно не говорит — «с психическими диагнозами». Но пребывание в больнице заставляет пополнить свой лексикон.) Патронажная сестра возразила:

— Нет, это не так. Строго говоря, это коммуна для всех, включая людей с психическими заболеваниями. Там находятся бывшие заключенные, которые вышли из тюрьмы, ведь им тоже нужно время, чтобы приспособиться, встать на ноги; люди, которые прошли курс реабилитации после употребления наркотиков и хотят быть подальше от поставщиков; отказники, которые приехали в Австралию, а у них нет рабочей специальности или они не знают английского.

— Я не понимаю, какое отношение Фэт имеет к этим категориям.

— Никакого, но это место финансируется, и я могу сообщить в департамент охраны здоровья, что Фэт необходимо место, так как она должна быть подальше от Пола Хайнца.

Этот довод перевесил все мои сомнения, я понял, что люди поняли, что из себя представляет Пол и что Фэт, конечно же, необходимо находиться подальше от него.

Я хочу внести ясность: все время, пока Фэт была в больнице, Хайнц не появлялся. Я не видел его с того дня, как он отказался идти на марш протеста. Он не звонил и не интересовался здоровьем Фэт.

Но Хайнц был нахлебником. Я не сомневался, что он будет крутиться возле моего дома, чтобы узнать, где Фэт. И приложит максимум усилий, чтобы вернуть ее домой. Поедет ли Фэт с ним? И хотя сама мысль об этом была мне ненавистна, я должен был честно признать: да, поедет. Поэтому я согласился с предложением патронажной сестры.

Перед нашим отъездом мы заполнили все документы. Нам показали буклеты с фотографиями коммуны, где будет жить Фэт. Трудно судить по снимкам, но все выглядело довольно симпатично. Стены были кремового цвета. Там были металлические двери и лампы дневного освещения.