Я пришел к тебе с приветом… - [28]

Вперя на мрамор взор, исполненный вниманья,

Я в сердце повторял родимые названья

И мрамору шептал: «Суровый славянин,

Среди тебе чужих зачем ты здесь один?

Поверь, ни женщина, ни раб, ни император

Не пощадят того, кто пал как гладиатор.

По мненью суетных, безжалостных гуляк,

Бойцом потешным быть родится дикий дак,

И, чуждые для них поддерживая троны,

Славяне составлять лишь годны легионы.

Пускай в развалинах умолкнет Колизей,

Чрез длинный ряд веков, в глазах иных судей,

Куда бы в бой его ни бросила судьбина,

Безмолвно умирать – вот доля славянина.

Когда потомок твой, весь в ранах и в крови,

К тому, кого он спас, могучие свои

Протянет руки вновь, прося рукопожатья,

Опять со всех сторон подымутся проклятья

И с подлым хохотом гетера закричит:

«Кончай, кончай его! – он дышит, он хрипит;

Довольно сила рук, безмолвие страданий

Невольных вызвали у нас рукоплесканий!

(Как эти варвары умеют умирать!)

Пойдемте! Кончено! Придется долго ждать

Борьбы таких бойцов иль ярой львиной драки.

Пойдемте! Что смотреть, как цепенеют даки!»

1 декабря 1856

Венера Милосская

И целомудренно и смело,

До чресл сияя наготой,

Цветет божественное тело

Неувядающей красой.

Под этой сенью прихотливой

Слегка приподнятых волос

Как много неги горделивой

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,

Вся млея пеною морской

И всепобедной вея властью,

Ты смотришь в вечность пред собой.

1856

Сон и смерть

Богом света покинута, дочь Громовержца немая,

        Ночь Гелио́су вослед водит возлюбленных чад.

Оба и в мать и в отца зародились бессмертные боги,

        Только несходны во всем между собой

                                                            близнецы:

Смуглоликий, как мать, творец, как всезрящий

                                                               родитель,

        Сон и во мраке никак дня не умеет забыть;

Но просветленная дочь лучезарного Феба,

                                                          дыханьем

        Ночи безмолвной полна, невозмутимая Смерть,

Увенчавши свое чело неподвижной звездою,

        Не узнает ни отца, ни безутешную мать.

1858 или 1859

Из разделов «Разные стихотворения» и «Стихотворения, не вошедшие в основное собрание»

«Владычица Сиона, пред тобою…»

Владычица Сиона, пред тобою

Во мгле моя лампада зажжена.

Все спит кругом, – душа моя полна

Молитвою и сладкой тишиною.

Ты мне близка… Покорною душою

Молюсь за ту, кем жизнь моя ясна.

Дай ей цвести, будь счастлива она —

С другим ли избранным, одна, или со мною.

О нет! Прости влиянию недуга!

Ты знаешь нас: нам суждено друг друга

Взаимными молитвами спасать.

Так дай же сил, простри святые руки,

Чтоб ярче мог в полночный час разлуки

Я пред тобой лампаду возжигать!

<1842>

Мадонна

Я не ропщу на трудный путь земной,

Я буйного не слушаю невежды:

Моим ушам понятен звук иной,

И сердцу голос слышится надежды

С тех пор, как Санцио передо мной

Изобразил склоняющую вежды,

И этот лик, и этот взор святой,

Смиренные и легкие одежды,

И это лоно матери, и в нем

Младенца с ясным, радостным челом,

С улыбкою к Марии наклоненной.

О, как душа стихает вся до дна!

Как много со святого полотна

Ты шлешь, мой бог с пречистою Мадонной!

<1842>

Ave Maria [6]

Ave Maria – лампада тиха,

В сердце готовы четыре стиха:

Чистая дева, скорбящего мать,

Душу проникла твоя благодать.

Неба царица, не в блеске лучей,

В тихом предстань сновидении ей!

Ave Maria – лампада тиха,

Я прошептал все четыре стиха.

<1842>

«Не ворчи, мой кот-мурлыка…»

Не ворчи, мой кот-мурлыка,

В неподвижном полусне:

Без тебя темно и дико

               В нашей стороне;

Без тебя все та же печка,

Те же окна, как вчера,

Те же двери, та же свечка,

               И опять хандра…

<1843>

Венеция ночью

Лунный свет сверкает ярко,

Осыпая мрамор плит;

Дремлет лев святого Марка,

И царица моря спит.

По каналам посребренным

Опрокинулись дворцы,

И блестят веслом бессонным

Запоздалые гребцы.

Звезд сияют мириады,

Чутко в воздухе ночном;

Осребренные громады

Вековым уснули сном.

<1847>

«Полно спать: тебе две розы…»

Полно спать: тебе две розы

Я принес с рассветом дня.

Сквозь серебряные слезы

Ярче нега их огня.

Вешних дней минутны грозы,

Воздух чист, свежей листы…

И роняют тихо слезы

Ароматные цветы.

<1847>

«Я знал ее малюткою кудрявой…»

Я знал ее малюткою кудрявой,

Голубоглазой девочкой; она

Казалась вся из резвости лукавой

И скромности румяной сложена.

И в те лета какой-то круг влеченья

Был у нее и звал ее ласкать;

На ней лежал оттенок предпочтенья

И женского служения печать.

Я знал ее красавицей; горели

Ее глаза священной тишиной, —

Как светлый день, как ясный звук свирели,

Она неслась над грешною землей.

Я знал его – и как она любила,

Как искренно пред ним она цвела,

Как много слез она ему дарила,

Как много счастья в душу пролила!

Я видел час ее благословенья —

Детей в слезах покинувшую мать;

На ней лежал оттенок предпочтенья

И женского служения печать.

1844

«О, не зови! Страстей твоих так звонок…»

О, не зови! Страстей твоих так звонок

                      Родной язык.

Ему внимать и плакать, как ребенок,

                      Я так привык!

Передо мной дай волю сердцу биться

                      И не лукавь,

Я знаю край, где все, что может сниться,

                      Трепещет въявь.

Скажи, не я ль на первые воззванья