Я прекрасна! - [25]

— Как насчет хлопьев «Чириоуз»? — спрашиваю я, стараясь не заглотить наживку. Может быть, мой веселый настрой повлияет на ее подсознание?

— Мама всегда дает мне «Спешл-кей», — говорит Скайла, — они без сахара и обезжиренные. И знаешь что? Она считает, что я особенная.

— Да, и моя мама считает, что я особенный, — встревает в разговор Дилан, который уже закончил игру и теперь поедает посеревшие сырные шарики.

Скайла встает, ее стул со скрипом проезжает по мозаичному полу.

— Я иду в гости к Хитер. Когда вернусь, не знаю, — бросает она и, закинув в рот один из сырных шариков Дилана, направляется к двери.

— Подожди! — Я иду следом. — Кто такая Хитер? Где она живет? Могу я отвезти тебя?

— Не утруждай себя. Хитер живет в Мэнор-Хэвен.

Хэдли-Фармз, Мэнор-Хэвен. Почему названия загородных поселков навевают ассоциации с домом престарелых?

— Меня заберет сестра Хитер. У нее кабриолет «мустанг», — продолжает Скайла, с неохотой посвящая меня в подробности. — Она недавно получила права.

Не знаю, как реагировать. Можно ли дочери Брэдфорда садиться в машину, которой управляет шестнадцатилетняя девчонка? Я даже не знаю, что должно волновать меня сильнее: поездка Скайлы в машине, за рулем которой новоиспеченный водитель, или поездка двух хорошеньких девушек-тинейджеров с открытым верхом. Открытым, надеюсь, будет верх автомобиля.

— Мне нужно кое-что сделать, так что я сама довезу тебя, — говорю я и тянусь за бумажником.

— Ни за что! — заявляет Скайла и, уходя, громко хлопает дверью.

Дилан смотрит на меня, широко улыбаясь. — Мам, и что мы теперь будем делать? — весело спрашивает он.

Раньше у Дилана не было ни сестер, ни братьев. Так что Скайла для него — некий вид развлечения.

На секунду задумываюсь, кто может помочь мне в этой ситуации. В голову приходит блестящая идея, и я бегу к интеркому.

— Энрике! — умоляюще зову я.

— К вашим услугам, — отзывается дружелюбный привратник со своего поста у ворот. — Чем могу помочь сегодня?

— Скайла вместе с сестрой Хитер едут в сторону Мэнор-Хэвен. Ты не подскажешь, где это? Я думаю, не двинуться ли мне следом.

— Не волнуйтесь, — успокаивает меня Энрике. — Я присмотрю за ними. Это всего через два охраняемых поселка от нашего. Все дороги до него частные, и ограничение скорости на них — десять километров. Копы стоят на каждом перекрестке и штрафуют всех, кто едет больше пятнадцати.

Кто-то, по-моему, говорит о том, что детей, живущих в пригороде, чрезмерно опекают?

— Спасибо, — с облегчением вздыхаю я. Энрике все знает. Думаю, скоро мне понадобится его совет, как реагировать на слишком узкие шорты Скайлы.

Я чувствую, что силы мои на исходе, и, присев рядом с Диланом, собираю крошки, которые он оставил на тарелке. Удивительно, скольких людей можно накормить одним сандвичем с сыром.

— Значит, теперь я могу считать? — радуется сын. — Тридцать, тридцать три, тридцать шесть, тридцать девять, сорок два…

Не важно, сколько времени потребуется Дилану, чтобы добраться до трехсот. Его жизнь по крайней мере я еще не разрушила.

Когда час спустя я приезжаю в больницу к Берни, мне приходится пробираться между корзин с цветами и тремя огромными апельсиновыми деревьями. Под потолком болтается столько воздушных шариков, что кажется, будто я забрела в универмаг «Мейси» на парад в честь Дня благодарения. В углу продолжает нести свою вахту барабанщик, хотя теперь он играет на синтезаторе и примитивные первобытные ритмы уступили место приятным мелодиям.

Эйден держит обоих малышей и раскачивается под музыку. Как ни странно, дети не плачут под великие хиты Нила Седака, а, наоборот, удовлетворенно кряхтят. Бедняжки! Став взрослыми, они никогда не смогут понять, почему им так нравится ездить в лифтах.

— Какие они хорошенькие, — улыбаюсь я, разглядывая маленькие сонные мордашки. — На кого они похожи?

— Робби Уильямс, — доносится с кровати слабый голос Берни.

Я снова с удивлением смотрю на новорожденных и, подняв крошечный рукавчик у одного из них, осторожно провожу пальцем по мягкой, гладкой ручке. Ничего подобного: волос нет, пот не льется по лицу малыша, и он не сыплет шутками с маниакальным упорством.

— Честно говоря, не вижу никакого сходства.

— Нет, конечно. Робби Уильямс прислал три апельсиновых дерева, — говорит Берни, которая, видимо, не расслышала мой вопрос за аккордами песни «Любовь удержит нас рядом». — Правда, он молодец? Я так люблю Робина. — Она искоса смотрит на Эйдена. — Может быть, назовем в его честь одного из малышей?

— Мы можем их обоих назвать Робин, — отзывается Эйден. — Робин — девочку, а с двумя «б» — мальчика.

— Или наоборот, — делает встречное предложение Берни.

Эйден вздыхает и поворачивается ко мне.

— Мы не может договориться по поводу имен, — поясняет он, как будто я еще не догадалась. — Просмотрели шесть книг, включая телефонный справочник Манхэттена, и ни одно нам не нравится. Наверное, придется остановиться на рабочих названиях: проект «Малыш номер один» и проект «Малыш номер два».

— Это лучше, чем Ганнибал и Кларисса!

— «Молчание ягнят» — замечательный! фильм. — Эйден явно раздосадован. — Один из моих любимых.

Хорошо, что он не является поклонником Джима Кэрри. Мне бы не хотелось, чтобы близнецов звали Тупой и Еще Тупее.