Я никому ничего не должна - [45]

Я жила с этими мыслями четыре месяца. Они тянулись и тянулись. И никто в школе за это время ни словом не обмолвился о бывшей директрисе. Я не услышала ни одной сплетни, к которым жадно прислушивалась.

И вот еще что удивительно. Дети, ученики Андрея Сергеевича, очень быстро его забыли. Настолько быстро, что для меня это тоже стало потрясением. Или это свойство молодости? Был Андрей Сергеевич, стал Яков Матвеевич. Они приняли это с каким-то невероятным равнодушием. Никто не пришел и не спросил, где бывший физик, которого так все любили. Точно так же, быстро и легко, когда-то забыли Галину Викторовну. Но тогда я об этом не задумывалась. А сейчас…

Наступал Новый год, который я должна была встречать в одиночестве. Идти мне было не к кому, да и не особенно хотелось.

Я нарядила елку, купила бутылку шампанского. Числа с двадцать девятого начались телефонные звонки. Позвонила мамина медсестра Кариночка. Несколько маминых бывших пациентов, папины коллеги – поздравляли с наступающим и советовали держаться. Желали счастья в новом году.

Я ждала его звонка. Каждое утро просыпалась и загадывала, что сегодня Андрей обязательно позвонит – поздравит. Потому что так положено, так принято. Потому что это нормально. Потому что это праздник, в конце концов. И повод позвонить даже тем людям, которых не слышал много лет. Новый год, новая жизнь, новый отсчет времени.

Он не позвонил.

Я сама позвонила Надежде Михайловне, но никто не ответил.

Я выдержала до второго января. Заставила себя продержаться. Утром я с подарками поехала к Надежде Михайловне. Без предупреждения, понимая, что меня там никто не ждет, и вообще не зная, есть ли кто дома.

Дверь открыл Котечка, недовольный, невыспавшийся и капризный.

– С Новым годом, – сказала я.

– Сашенька, заходите, – вымучил он улыбку.

– Вот подарок.

Я приготовила для Котечки бутылку хорошего коньяка, взяла из папиной коллекции, к которой не притрагивалась. Котечка увидел бутылку и расцвел.

– Ничего себе, – ахнул он, – вот это подарок так подарок! Откуда у вас эта бесценная жидкость?

Я улыбнулась. Папе клиенты дарили дорогие бутылки: виски, коньяк, хотя он предпочитал самую обычную простую водку с отварной картошкой и солеными огурцами.

В коридор вышла Надежда Михайловна.

– Сашенька, с Новым годом, – искренне обрадовалась она. Мне стало немного спокойнее – меня никто не гнал из их дома.

– Я вам звонила, но не дозвонилась, – начала оправдываться я.

– Мы на дачу ездили, но жутко там промерзли, вот и вернулись, – сказала Надежда Михайловна.

– Это была дурацкая идея, – сказал Котечка, – я тебе сразу говорил.

– Не бурчи, – ответила ему Надежда Михайловна, – а у нас гости.

Я зашла в комнату и увидела Анну с Сережей.

– Здравствуйте, – опешила я.

– Здравствуйте, Александра Ивановна, – поздоровался Сережа.

Анна кивнула мне.

– Как твои дела? – спросила я у Сережи. – Ты очень вырос. Как в школе?

– Хорошо, – ответил мальчик.

Он не только вырос, но и изменился. Стал спокойным, что ли. И глазки другие стали – умные, только грустные очень.

Надежда Михайловна засуетилась с обедом и тарелками. Котечка ушел в комнату дегустировать «нектар», Сережа собирал конструктор, а мы с Анной остались одни.

Я молчала, не зная, как начать разговор.

– Спасибо, у нас все хорошо, – сказала наконец Анна.

– Вижу, – ответила я, – вы молодцы.

– Извините, я должна была вас предупредить… Надежда Михайловна сказала… Вы не знали, что Сережа ее внук.

– Ничего вы не должны. Все в порядке. Я по нему скучаю. По Сереже, – уточнила я.

Мы сидели и пили чай. Анна рассказывала про школьные задания, про лекарства, которые они пьют, про то, что Сережа ходит на хор.

– Почему вы развелись? – спросила я, не выдержав.

Анна помолчала немного, но рассказала. Спокойно, не преувеличивая и никого не обвиняя.

Андрей действительно женился на ней только потому, что Анна забеременела. Пока не родился Сережа, сомневался – от него ли ребенок. Не обвинял, но часто шутил по этому поводу, хотя Анну эти шуточки не то чтобы обижали, обескураживали.

– Он просто был не готов стать отцом и надеялся, что рассосется, – грустно сказала Анна.

Сережа родился больным, что я уже знала. Анна жила с сыном, а Андрей жил с другими женщинами. Анна делала вид, что ничего не замечает. Так было проще. А потом он ушел совсем. И стало совсем просто.

– Знаете, что было больнее всего? – сказала Анна. – Не измены, а то, что Андрей оказался очень жадным. Правда. Даже не знаю, как сказать. Но когда я просила денег на лекарства, он требовал подробный список и бегал по аптекам в поисках аналогичного препарата, но подешевле. Понимаете, я готова была отдать последнее, мне было наплевать, сколько стоит лекарство, лишь бы помогло, лишь бы Сереже стало легче. А он считал, высчитывал копейки. И убеждал меня в том, что другое лекарство – ничуть не хуже. Тогда я перестала его уважать. Как мужчину. Да, он честно платил алименты, но если я просила больше – на пансионат для Сережи или на велосипед… Нет, он не отказывал, но у меня было ощущение, что я выпрашиваю у него милостыню. Как подачку. Да, я знала, что он мало зарабатывает, но он никогда не делал попытки заработать больше. Вот этого я понять так и не смогла.