Я никому ничего не должна - [29]

Кино, конечно же, было. Правда, он перед показом бегал звонить в автомат, а я стояла на морозе и ждала. Говорил, что звонит маме. И кафе было. Он заказывал две чашки кофе и одно пирожное «картошка» для меня, которое сам и съедал с шутками и прибаутками.

Я сердилась, никак не могла понять, чего он хочет, чего добивается. Если чего-то серьезного, то почему так себя ведет? Если несерьезно – то зачем? У меня на лбу было написано, что меня сначала нужно брать замуж.

Потом был период, когда я себя корила за эти мысли. Андрей Сергеевич – а мы оставались на «вы» и обращались друг к другу по имени-отчеству – просто учитель. Зарплата маленькая. А у него мама и алименты. Конечно, он может позволить себе только кино с мороженым. Мне становилось стыдно, и я оттаивала, смеялась его шуткам и восторгалась цветку, сорванному на школьной клумбе.

Вот что странно. Я ведь уже тогда многое подмечала. Все-таки мне от родителей достался аналитический склад ума. Вдруг он приходил в школу в новых джинсах или модном свитере. Новый портфель, поездка в Болгарию на лето – что-то не состыковывалось. Откуда у него деньги? Мне было неудобно спросить. А он бы и не ответил честно – отшутился, отбоярился.

А я уже к нему привыкла, постепенно начала влюбляться, скучать, хотеть большего, строить планы. Мы уже целовались – до, во время и после кино. Поскольку Андрей Сергеевич у меня был первым мужчиной во всех смыслах, то сердце мое стучало, колотилось и рвалось на части.

Это случилось перед весенними каникулами. Уже все цвело, дети совершенно распоясались и не хотели учиться. Влюблялись, смотрели в окна, шептались и стали совсем неуправляемыми. Я не делала им замечаний, мы в тот момент по странному стечению обстоятельств с ними совпали – я тоже смотрела в окно, подолгу задумывалась и читала им стихи. Мне хотелось чего-то большого. Радостного. Светлого. Чтобы жизнь перевернулась, завертелась.

– Что ты будешь делать? – спросила я Андрея. Мы уже перешли на «ты».

– Шурик, я уезжаю в Крым, – грустно ответил он.

Да, он всегда называл меня «Шурик». Столько лет прошло, а я до сих пор вздрагиваю.

– Как в Крым? – опешила я.

Я в мыслях уже представляла, как мы гуляем по весенней Москве, целуемся, держимся за руки… На этом мои смелые фантазии не заканчивались. Я себе придумала, что именно весной он признается мне в любви, мы подадим заявление в загс, начнем жить вместе…

– Мне надо, Шурик, – сказал он, – не скучай. Целую.

Я ходила в школу на каникулах. Приходила, садилась в учительской и смотрела в окно. Хотелось плакать. Я вспоминала, как он держал меня за руку, как целовал, что говорил.

– Что, страдаем? – вдруг услышала я.

Нелли Альбертовна, как всегда, уставшая и замотанная уже с утра, вошла в учительскую.

– Нет, все в порядке, – ответила я, – как вы, как ваши мальчишки?

У Нелли Альбертовны было двое сыновей-погодков, которые учились в нашей школе, потому что из всех остальных их выгнали за отвратительное поведение и хроническую неуспеваемость.

– Без них было бы скучно, – вдруг улыбнулась она, – им нужна мама, а мама нужна школе.

– Они хорошие и умные, – сказала я.

– Да, я знаю, – уже по-другому заулыбалась Нелли Альбертовна, с благодарностью и внутренним счастьем. – Что с тобой? Ты себе места не находишь.

– Все в порядке, – я удивилась, поскольку считала, что мое «состояние» никому не заметно.

– Ты молодая и красивая, – сказала Нелли Альбертовна, – тебе муж нужен. Семья. А от этого тебе будет только больно.

– От чего «от этого»? – Мне захотелось расплакаться. Я не понимала, что со мной происходит. Вдруг покатились слезы. Они текли и никак не кончались.

– Сашенька, – Нелли Альбертовна подсела к столу и взяла меня за руку. Я не сопротивлялась, – Сашенька… ты совсем еще маленькая. Беззащитная и наивная. И очень добрая, хоть и хочешь казаться сильной и взрослой. Все будет хорошо, поверь мне.

– Не будет, – всхлипнула я, – объясните мне. Пожалуйста. Я же ни с кем даже поговорить не могу!

– Все очень просто, Сашенька. Так, как бывает в жизни. Жизнь все расставит по своим местам. Все образуется.

Нелли Альбертовна вздохнула. Я чувствовала, что она хотела мне что-то сказать, но передумала в последний момент. А я не настояла.

– Что ты тут сидишь в духоте? Иди проветрись, сходи куда-нибудь, – предложила она…

– Мне нужно… Вдруг Аделаида Степановна придет… – прохлюпала я.

– Она не придет, не волнуйся. В Крым уехала. А я тебя отпускаю. Иди.

Я в бессознательном состоянии встала, собрала вещи, промямлила «спасибо» и вышла из школы. И только около ворот до меня дошло – директриса в Крыму. Там же, где Андрей. И вряд ли это совпадение.

Я доехала до дома и только у подъезда села на лавочку. Сердце колотилось так, что меня тошнило, и ноги подкашивались, не держали. Тут же все встало на свои места – и его новые вещи, и поездки, и звонки из автоматов, когда он как будто оправдывался. Я стояла рядом с телефонной будкой и смотрела, как он говорит. И его внезапные «побеги» от меня, когда он вдруг подскакивал, целовал меня и говорил, что ему пора. И взгляды директрисы. И его поведение.

Я помню, что тогда думала об одном – он же моложе ее на много лет, зачем она ему? И не красавица совсем. Это не может быть правдой. Так ведь не бывает.