Я не тормоз - [6]

* * *

Как же он долго одевается, просто ужас. Зачем вот это – застёгивать куртку? На улице же можно! И шапка… Нет, такого тормоза поискать!

– Я тебя на улице подожду, – говорю я ему.

Зачем вот сказал? Надеюсь, нам в разные стороны. А то как мы потом пойдём? У меня самокат. Нет, лучше сразу сказать ему: всё, пока, я поехал. Но всё же как-то неловко бросать человека в первый его день в новой школе. Ладно, подожду. Что он там делает?..

О. Вышел. Явление… Курточка застёгнута. Шапочка. Всё такое аккуратное. Собрался, вышел. Хоть на выставку. А я уже три круга вокруг школьного двора намотал.

– Тебе куда? – спрашивает он.

Я показываю.

– А. Мне в другую сторону надо, – говорит он. – Ладно, пока! – и пошёл себе.

Ничего так! А я зачем ждал его, получается?..

Хотя к лучшему, конечно. Я включил свою самую быструю скорость.

Солнце! Какое же ослепительное солнце! Сидишь, сидишь в школе этой и не видишь… Зачем Зайцеву шапка? Так тепло!

Сначала нужно всякие дороги переезжать, и бордюры попадаются… Зато потом я выруливаю на идеальную дорожку вниз. Это называется даунхилл, я говорил уже, когда просто катишь по инерции, толкнулся раз – и всё. Летишь, летишь!

Опасно, что солнце в глаза, – мало чего видно, я стараюсь быть осторожней, но и жалко терять эту скорость, скорость! И никого нет на этой дорожке, можно гнать!

Трактор стоит рядом на дороге, я давно его видел, сияющий такой трактор, на солнце он кажется радостной игрушкой.

А!.. Шланг-г-г-г!

Ох, еле успел затормозить! У этого трактора шланг зачем-то через тротуар протянут, сливает он в люк что-то там своё. Когда солнце в глаза – не видно. Вот бы я сейчас летел! Но я перескочил его – и тут же прыгнул на самокат дальше. Жалко терять скорость. Скорость!

Чудом, чудом я проскочил. Часто так, просто чудо, что не загремел. Кто-то меня там хранит, какой-то самокатный ангел.

Ещё знаете, что опасно? Собаки. Я вижу такую издалека и притормаживаю. Во-первых, она может за мной побежать. Но это не так страшно, как поводок. Человека видишь, собаку видишь. И думаешь между ними проскочить. А там поводок! Его не видно!

Есть ещё третья опасность, самая большая, – маленькие дети. Тут уж ничего не поделаешь. Траектории маленьких детей непредсказуемы, и я просто заранее сбавляю скорость, и всё. Я в этом понимаю. У меня у самого Лёвка такой. Его один раз почти сбил велосипедист, я чуть не из-под колеса выхватил Лёву этого за капюшон. Дети всегда правы, а велосипедист не прав. Я это запомнил. Поэтому еду осторожно, когда дети. А они (не дети, конечно, – родители) ещё ругаются мне вслед: носитесь тут! Не видите – ребёнок!

Да я как раз вижу! И объезжаю осторожно. Но чего им объяснять, я уже далеко.

* * *

В лифте достаю свой блокнот. Я же не дописал тогда, у меня было в голове больше слов.

И я пишу дальше, чтобы не забыть.

У человека голова,

А в ней болтаются слова.

У человека две ноги,

Они кричат ему: беги!

И он бежит, а в нём слова

Внутри слепляются по два.

* * *

Не знаю. Если это стихи – над ними же работать как-то надо, делать лучше? Я сам вижу, что не очень. Посмотрел, повертел – нет. Лучше никак. И почему слова по два? Ведь больше? Может, дальше придумать?

Не, никак. Это потому, что я никакой не поэт. И чего тогда себя мучить? Оставлю как есть. Это же не стихи.

Маяковка

Опять опаздываю. Почему, почему?!. Я же думал – точно не опоздаю, заранее прямо оделся даже. Сегодня суббота, народу мало. И я так лихо гнал на роликах – и сразу в метро. Перед эскалатором переобулся в кеды, в секунду. Всё быстро. Почему же так поздно опять?

Никак не могу со временем разобраться. Всё оно идёт не так, как мне надо.

Я опаздываю на экскурсию, сказали, встречаемся на Маяковке; сказали, ждать никого не будут. И что я буду потом делать, где их искать?.. Ну, если я приеду, а их нет. Созвониться? У меня телефон садится…

Я замечаю, что бегаю по вагону метро, как псих. Ролики за спиной. Не сидится мне. И не думается ни о чём. Опаздываю, опаздываю, давай скорее, метро, а-а-а-а!

…Я забыл проездной, и пришлось покупать одноразовый билетик. О, номер, ура, это спасение! 1157777311. Рассматриваю этот номер и пытаюсь его разделить. Такую игру придумал себе. На два, на три… Это сразу видно: делится или нет, и на пять, конечно. Потруднее на семь. Но тут фокус: я делю длинное это число на тысячу один. И остаток уже проверяю: на семь, на одиннадцать, на тринадцать.

Нет, вообще ни на что не делится. Вот же какое! Может, вообще простое, ни на что не делится, кроме себя. Жаль. Я люблю так, когда – хлоп! И нацело!

…Даже немного забыл, что опаздываю. Чуть остановку не проехал. И уже на «Маяковке», на длинном эскалаторе, номер билета разделился на сорок один.

Без остатка.

Как же я прозевал, бегом проскочил любимую мою «Маяковку», большую рыбу изнутри, дирижаблевые рёбра, архитектор Душкин, художник Дейнека, мозаичист Фролов, Фролов в чёрной профессорской шапочке. Он делал свои мозаики в блокадном Ленинграде, в темноте, без света, а теперь они на потолках метро, Фролов доделал «Новокузнецкую» и умер… Всё про них знаю, всё… А Душкин вообще гений, в тридцать восьмом они сделали эту «Маяковку», ещё до войны, это же просто космос, что они сделали такое!