Я не тормоз - [4]
– Да, – кивает радостная мама, – это Игнат пришёл, Игнат!
…И тут до меня доходит. Это моё имя! Никакой не «гад», а «Игнат», он так выговаривает!
– У-у-у, ты что, не слышишь?!.
Мама радуется новому Лёвкиному слову и даже не замечает, что моё имя ругательно звучит!
– Ну вы меня и назвали… Ужас какой-то, – я вздыхаю, стаскиваю кеды. И думаю, как будет круто, когда Лёвка будет мне на улице кричать «Гад!» на весь двор!
…Так и вышло. Правда, этого слова «гад» никто не замечал, кроме меня. А я целую неделю дрессировал его:
– Лёва, скажи: Иг-нат! Не «гад», а «Иг-нат»!
– И-гаад! – старался Лёва.
И что вы думаете? Уже через неделю он научился! Чисто-чисто! Правда, до сих пор в его исполнении моё имя звучит раздельно: Иг Нат. Будто двойное, как в книжке какой-нибудь фантастической или в кино.
Когда Лёвка был совсем младенцем, он очень орал. Ну, постоянно просто. Переставал только, если взять его столбиком, чтобы голова из-за моего плеча назад смотрела, и так с ним надо было ходить; и желательно стихи какие-нибудь читать заунывным голосом. Тогда он такой становился тихий, как зайчик. Я для него даже Пушкина выучил, о царе Салтане: легко учится, только не забыть, когда что повторять. И к «белка там живёт ручная» я обычно думал, что Лёвка уже уснул. Подойду спиной к зеркалу, а сам через другое плечо смотрю: спит? Нет, хлоп-хлоп глазищами.
Мы тогда все по очереди с ним ходили, мама, папа, а потом я – когда они уже не могли больше, а Лёвка всё равно орал.
И я как-то маму спрашиваю:
– Мам, а у него тоже сдвиг?
– Какой сдвиг? – не поняла она.
– Ну, как у меня.
– Ты чего, Игнат, какой ещё сдвиг! Ничего не понимаю…
– Нет, ты не думай, я давно знаю. Ты Жене как-то своей сказала, что у меня болезнь такая, сдвиг, поэтому я не могу на месте сидеть…
– Ох, ну ты даёшь! Нет у тебя никакой болезни. На месте сидеть детям трудно почти всегда. К тому же у всех темперамент разный; вот ты такой… Как ураган. Но это не болезнь. Есть такой термин – СДВГ, синдром дефицита внимания и гиперактивности. У тебя есть… э… ну, некоторые черты. Но ты же можешь четыре часа за книжкой сидеть, не шелохнёшься! Так что не говори ерунды, даже не думай, нет у тебя никаких болезней, кроме насморка.
– А Лёвка?
– Что Лёвка? Если хочешь знать, он по сравнению с тобой вообще тише воды ниже травы!
Ух. Похоже, я давал прикурить родителям не по-детски. Но всё же хорошо, что у меня никакой болезни нет. А то я боялся: в школу для дураков переведут ещё… Нас всё время ею пугают, этой школой. И меня больше всех, хотя я контрольные всегда хорошо пишу, в отличие от всяких там тихих-спокойных девочек.
Мой папа – полярник. То есть на самом деле нет, это мама всегда так говорит. Что она жена полярника. Я долго не знал, что это шутка, и смысла слова не понимал; думал, это настоящее название его профессии. А он на самом деле антрополог. Нормальная профессия, можно сидеть в Москве и писать себе научные труды. Но папе это неинтересно. А интересно ему тащиться на край света. И там изучать людей, которые живут совсем не так, как мы. Я бы сказал, что он путешественник. Потому что если он дома, то это… Ну, месяц он может дома. А потом начинается. Всё ему становится не так!
Мама сначала переживала. Потом привыкла.
Я купил блокнот. Совершенно неожиданно. Пошёл за ручкой – я вечно теряю, поэтому покупаю самые дешёвые, лишь бы писали. Карандаши тоже приходится покупать, хоть я и запасаюсь ими в «Икее» – там бесплатные, да ещё ловкие такие, маленькие.
В общем, я увидел блокнот. Такой, просто блокнот. И обложка просто жёлтая, безо всякого там. А я люблю жёлтый цвет. И внутри клеточки. Я люблю клетчатую бумагу почему-то гораздо больше, чем линейчатую. Даже если в ней надо просто писать, а не для математики.
Просто иногда у меня в голове появляются слова. И я решил их записывать. Они рифмуются, слова эти. Как стихи. Но это не стихи. Потому что я не люблю стихов, не понимаю. Как тогда получается, что я сам?.. В общем, я знаю, что стихи – это не просто рифма. «С Новым годом поздравляю, счастья, радости желаю!» – это не стихи. Это так. А что должно быть в стихах, чтобы они стали настоящими? Я не знаю. Так что это просто слова у меня.
Блокнот помещается в карман. Пусть там и лежит. Я еду на роликах, а в кармане у меня – новенький жёлтый блокнот. Совершенно пустой. Это примерно то же самое, что и какая-нибудь еда. Если она в кармане, так и думаешь, как бы её съесть. Так и тут: чистая бумага. Что я буду писать туда? Только и думается…
Остановился на светофоре. Двадцать одна секунда. Как раз. Пишу.
Я не понимаю, когда всё это разгрести. Надо доклад. Надо реферат. Надо газету на английском. Чего я, дурак, вызвался?!. Про остальные уроки уже и не говорю. Лёвку мама обещала забрать, но я должен тогда посуду помыть. И «привести комнату в человеческий вид». Зачем я согласился? Лучше десять раз за Лёвкой съездить.
Лежу на полу. И играю в шарики. Лопаю их в телефоне. Я не люблю всякие гонялки и стрелялки. А логические игрушки люблю, особенно со словами. Вообще чем проще правила, тем лучше. Я и сам пытался придумывать игры. Надо научиться программировать, вот бы тогда игрушки рисовать. Графика самая простая, художник я так себе. А вот чтобы логику включать. Чтобы такие правила – проще некуда, а игра – не оторваться, вроде шариков этих.
Детство — это такое время, когда в жизни каждого появляется что-нибудь волшебное. У кого-то — говорящий велосипед, у кого-то — заброшенная великанская деревня, у кого-то — подружка, очень-очень высокая девочка, которая печёт самое вкусное печенье. Вот и у Севки, главного героя повести Нины Дашевской «Вилли», всё это есть. Он, как и все дети, мечтает о настоящей дружбе, верит в чудеса, и они с ним обязательно случаются. То есть, конечно, случаются с ним не только чудеса, но Севка никогда не унывает. Он уверен: в итоге волшебство всегда берёт верх над любыми неурядицами!В повести «Вилли», на первый взгляд, много невероятного, но вообще-то всё как в жизни.
У Тимофея младший брат, а у Ирки старший. Тимофей пишет в блокноте, а Ирка рисует в скетчбуке. Они незнакомы, их истории – разные, но оба чувствуют себя одинаково одинокими в семье, где есть кто-то любящий и близкий. Нина Дашевская – лауреат конкурсов «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина, музыкант и преподаватель. Её повести любят за тонкость чувств, нежную иронию и глубокое понимание психологии подростка.
Нина Дашевская – писатель, умеющий парой слов раскрыть самое сокровенное в душе героя. Каждая её книга – будто коллекция психологических советов, только в тысячу раз увлекательнее, красивее, музыкальнее. В прозе российской претендентки на премию им. Астрид Линдгрен главное – как высказана мысль. Что движет нашу жизнь вперёд? Случайные встречи, нежданные открытия, добрые слова – они вдруг заставляют нас вздрогнуть, оглядеться и что-то поменять. Художник Кнехт по-новому смотрит на опостылевший пейзаж «ратуша – булыжная мостовая – причал».
Лирическая повесть о музыке и музыкантах — в старинные года и в наши дни.Подходит читателям 10–14 лет.
Книга о гибели комсомольского отряда особого назначения во время гражданской войны на Украине (село Триполье под Киевом). В основу книги было положено одноименное реальное событие гражданской войны. Для детей среднего и старшего возраста.
Маленький коряк не дождался, когда за ним приедет отец и заберет его из интерната, он сам отправился навстречу отцу в тундру. И попал под многодневную пургу…
Автор назвал свои рассказы камчатскими былями не случайно. Он много лет прожил в этом краю и был участником и свидетелем многих описанных в книге событий. Это рассказы о мужественных северянах: моряках, исследователях, охотоведах и, конечно, о маленьких камчадалах.
Ярославский писатель Г. Кемоклидзе — автор многих юмористических и сатирических рассказов. Они печатались в разных изданиях, переводились на разные языки, получали международную литературную премию «Золотой еж» и премию «Золотой теленок». Эта новая книжка писателя — для детей младшего школьного возраста. В нее вошли печатавшиеся в пионерском журнале «Костер» веселые рассказы школьника Жени Репина и сатирическая повесть-сказка «В стране Пустоделии».
Юрий Иванович Фадеев родился в1939 году в Ошской области Киргизии. На «малой родине» прожил 45 лет. Инженер. Репатриант первой волны. По духу патриот России, человек с активной гражданской позицией. Творчеством увлёкся в 65 лет – порыв души и появилось время. Его творчество – голос своего поколения, оказавшегося на разломе эпох, сопереживание непростой судьбе «русских азиатов» после развала Советского Союза, неразрывная связь с малой родиной.
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.