Я не сойду с ума - [10]

– В прошлые встречи я задавала ей только вопросы, позволяющие ответить да или нет, и носила с собой Айпад, ожидая, что придется использовать специальную программу для общения с неговорящими детьми с аутизмом. Хотя ей было шесть, мы думали, что речевое развитие отстает. Но программы не потребовалось. Она могла ответить на все мои вопросы. Когда она открылась и заговорила, я поверить не могла, как хорошо у нее поставлена речь, она же, наверное, никогда не ходила в школу.

– Она сообщила что-либо о своей матери? – В нем снова проснулся интерес.

Я покачала головой.

– К сожалению, – я не собиралась направлять его по ложному следу. Мне следовало тщательнее подбирать слова. – Она по-прежнему отказывалась говорить о матери, или о ком-либо еще, зато рассказала, где она жила.

– Она описала трейлер?

– Да, очень подробно, с точностью до черных мусорных пакетов на окнах.

Следователи с самого начала думали, что она из трейлерного парка, и ходили от двери к двери с фотографией, но ее никто не узнавал. Рассказ Джейни о двух собаках, привязанных на лужайке у покосившейся кормушки для птиц, вывел их на нужное место – к последнему трейлеру слева в тупике. Полицейские рассчитывали увидеть переплетение трубок, стеклянных сосудов и странных емкостей, поскольку окрестность была известным местом производства наркоты, но вместо этого они увидели опустошенный трейлер, провонявший мочой и испорченной едой. Дыры в стенах и засохшая кровь на полу указывали на то, что здесь шла борьба. Может, и не один раз. Но гардеробная в дальней спальне поразил всех сильнее всего.

Рон разложил по столу фотографии, как карты в покере. Он показал на изображения хомутов и собачьего ошейника. Они вызывали во мне еще большее отвращение, чем стены со следами крови. С другой стороны, хорошо, что у него есть фотографии. Такое сложно описать словами, это надо увидеть, и я решила, что он все видел.

– Она это описала? – спросил он.

– Нет. Она не упоминала о дальней спальне.

– Вполне понятно. Трудно представить, чтобы ребенок захотел болтать о таком.

Я постаралась выкинуть из головы изображения гардеробной.

– Но то, что она рассказала, позволило нам установить точный адрес, а следом и имя.

– Бекки Уотсон?

– Да.

Последние четыре года трейлер сдавался Бекки Уотсон. Больше никто в договоре аренды не указан. Полиция поговорила с управляющим, но он ее вообще не помнил, сказал, она держалась сама по себе. Единственное, что он мог рассказать, это что она всегда платила вовремя, но он дал нам еще более ценную деталь: номер ее страхового свидетельства. Вскоре у нас на руках уже было свидетельство о рождении Джейни и подтверждение, что Бекки – ее мать. Также подтвердилось, что Джейни шесть лет, а не три.

– Что привело вас на сайт для сбора пожертвований?

– Как только у следователей службы по защите детей появилось имя, они начали искать информацию онлайн и обнаружили, что Бекки делала вид, будто у Джейни рак, и создавала фальшивые аккаунты на сайтах, чтобы люди переводили ей деньги на медицинские расходы. Поэтому Джейни брили налысо. У нее обнаружилось семь аккаунтов, где Джейни фигурировала под разными именами и с разными диагнозами, все с фотографиями.

Они проследили, что все аккаунты велись с компьютера в трейлере. История транзакций Бекки показала переводы со счета на «Пэйпэл» на ее личный счет, а в банке сохранились записи с камер, на которых она обналичивала все пожертвования. Вся активность по счетам прекратилась накануне обнаружения Джейни.

– А что по поводу крови в трейлере? – спросил Рон.

– Это та же кровь, что была на Джейни.

Я не знал, зачем он задает вопросы, на которые уже знает ответы. Может, это проверка. Изначально полиция думала, что Джейни ранена, потому что она была вся в крови.

Только в больнице, когда ее помыли, выяснилось, что кровь не ее. У нее на теле было много старых порезов и шрамов, но свежих ран не было.

– Это кровь ее матери? – спросил он.

Я кивнула.

6 Кристофер Бауэр

Как только у меня выдавалось свободное время, я мчался на третий этаж, чтобы побыть с Джейни. Чем больше времени я с ней проводил, тем меньше ее жалел, и тем больше восхищался силой человеческого духа, способного выдержать столь невообразимый кошмар. Несмотря на все пережитое, она сохранила невинность. Это было видно по глазам, по ее взгляду.

Весь день Джейни был расписан: процедуры, консультации с разными врачами. Все, что она делала в больнице, преследовало какую-то цель, и я взял на себя задачу научить ее веселиться. Первая игра, в которую я с ней сыграл, была «Сундучки», и ей безумно понравилось.

– Лезь в сундучок, доктор Крис! Лезь в сундучок! – вопила она, подпрыгивая на кровати, как на батуте.

Я позволил ей выиграть, потому что ее реакция на это – лучшее, что было в моем дне. Я даже стал ходить к ней в обеденный перерыв, чтобы проводить с ней больше времени.

– Что же ты будешь делать, когда ее здесь не будет? – спросил как-то Дэн, когда я примчался на консультацию к пациенту после одного из посещений.

Я не хотел думать о том, что будет, когда она уедет, хотя обсуждения ее случая все чаще сводились к предполагаемой дате выписки и необходимости амбулаторного наблюдения. Я хотел, чтобы Ханна встретилась с ней до выписки. Раньше она отказывалась, но, может, теперь согласится, это ее последний шанс.