— Восемнадцать.
— Смотри-ка! И лес сам прошел, не заблудился. Сам ведь прошел? — Тетя Лиза неожиданно сильно сжала мой локоть.
— Сам, — удивленно ответил я.
— Какой молодец! — похвалила Тетя Лиза, чуть ослабив хватку, — И как на маму похож!
Чаепитие с плюшками-печенюшками традиционно закончилось на… точнее, в перине. Только перед этим я сходил в душ, смыл нагревшейся за день водой грязь и паутину. И когда только изгваздаться успел? Вроде бы, шел — не падал.
Проснулся я, судя по теням, минут через десять, хотя, по ощущениям, проспал несколько часов. Да, по тем еще ощущениям! Тело ватное, во рту Сахара, а в голове словно перина гнездо свила, и мысли с эмоциями где-то там вяло барахтаются, не в состоянии пробиться на волю.
У Тети Лизы были гостьи. За столом, на котором вместо ожидаемого самовара стоял квадратный штоф темного стекла, сидели сама Тетя Лиза, очень красивая с точеным, алебастровой бледности лицом величественная женщина и еще кто-то. Разглядеть третью гостью у меня не получилось: над спинкой стула торчал только пучок зеленых волос.
— Уже выспался? — удивилась Тетя Лиза.
Алебастроволикая одарила меня пристальным взглядом, а обладательница оригинальной прически ловко изогнулась и посмотрела на меня сбоку от спинки стула. Мда уж! Если бы не перина в голове, я бы вздрогнул. Или вскрикнул. Или еще как проявил эмоции. А так? Ну, старушка. Ну, как огурчик. То есть, реально зелененькая и реально в бородавках-пупырышках. А то, что улыбка от уха до уха, да в стосорок игольчатых зубов — так ведь доброжелательная улыбка. Я как-то сразу понял, что доброжелательная. Будь иначе, между зубов сейчас были бы кусочки моей плоти и осколочки костей.
— Это и есть Лелин внучек? — спросила зеленая старушка.
— Да, — ответила Тетя Лиза, — Сын Ланы.
— Да уж вижу, что не дочь, — сварливо произнесла Мисс Хэллоуин, — Ка-акой молоденький!
— Между прочим, сам прошел. С первого раза! — непонятно похвасталась моим непонятным подвигом Тетя Лиза.
Алебастроволикая удивленно вскинула брови, а старушка-зеленушка громко щелкнула языком.
— Ух, ты! Сам? Какой везучий!
— Он сын Ланы, — бархатным голосом произнесла алебастроволикая, словно это все объясняло. — И он год пропустил.
— Лизка, а чего он глазами лупает и молчит? Нешта немой?
"Это я молчу и глазами лупаю,"- подумал я, но желания заговорить или, на худой конец, зажмуриться, не возникло. Или возникло, но увязло в перине вместе с эмоциями.
— Э-э, да он сомлел с непривычки! — догадалась… а вот назову ее кикиморой!
— Лешенька, — коснулась моей руки Тетя Лиза (это когда она из-за стола выбралась?), — Сходи, погуляй. Развейся. На речку сходи. Помнишь, где речка?
— О, точно! Слушай, что Стражница говорит. Текучая вода хорошо хмарь оттягиват, не то, что болото. Мне ли не знать! — кикимора довольно заухала.
Все той же ватно-пуховой сомнамбулой я вышел на улицу. Предвечерний шелковистый свет озарял… какого черта! Откуда тут горы? Я вообще где?!
Каплей, переполнившей чашу, соломинкой, переломившей спину верблюда пофигизма, оказался высоченный горный хребет, прилавки которого начинались чуть ли не от западной околицы деревни Тети Лизы.
В полном обалде… смятении чувств я смотрел на неизвестно откуда появившиеся горы… Кикимора-алкоголичка — это ерунда, люди и не до такого состояния упиваются, а вот горы…
— Ал! А-ал! Эй, очнись! Я тут! Ау-у! — услышал я чей-то настойчивый зов.
С трудом оторвав взгляд от круч и высей, я посмотрел вниз. Миниатюрная стройная девушка в коротких шортах и футболке, хорошенькая, словно котенок, нетерпеливо подпрыгивала, в стремлении перекрыть собой горы.
— О! Наконец-то! Я его аукаю, аукаю, а он будто не слышит! Привет, Ал!
— Привет, — автоматически отозвался я.
— Ты чего такой? — девушка вдруг потянулась ко мне всем телом, даже на носочки встала, и, по-кошачьи дергая носом, принюхалась. — О, да ты только сегодня прошел, да?
— Да, — подтвердил я.
— А кто тебя провел? Ведь бабушка Леля…, - девушка смущенно оборвала фразу.
— Са… кхм!.. Сам.
— Са-ам?! — возмутилась девушка, — Ты совсем дурак, Ал?
— Нет.
— Не совсем? А чего тогда… Ай, толку сейчас с тобой разговаривать! Ты чего на улицу вылез?
— На речку иду.
— На реч… а, правильно! Текучая вода хмарь оттягивает… Эх, я бы с тобой пошла, но мне некогда! — и начала размеренно, чуть ли не по слогам, словно ребенку или иностранцу, втолковывать, — Сей-час и-ди на ре-ку. А пос-ле за-ка-та при-хо-ди на на-шу по-ля-ну. По-ни-ма-ешь?
— Понимаю, — в груди ворохнулось раздражение (не люблю, когда меня за идиота держат… о! эмоции прорвались!), — Я тебя и раньше понимал.
— Да? — недоверчиво спросила девушка, — Тогда скажи, как меня зовут?
— Э-э, не помню.
— Во-от! Короче, после заката на нашей поляне. У костра посидим… Серый обещал птичек настрелять. Пожжаримм! — девушка в предвкушении облизнула губы острым язычком, — Не забудешь? После заката…
— На нашей поляне, — послушно подтвердил я свою относительную вменяемость.
— Умочка! Ладно, пока.
Девушка резко развернулась и быстрым шагом направилась… ну, туда, куда она спешила до того, как заметила меня. Мой все еще подторможенный взгляд переместился на красиво покачивающиеся бедра и не менее красиво покачивающийся пышный хвост. ХВОСТ?! Такой… кошачий… Челюсть моя непроизвольно отвисла, и тут, словно подгадав момент, девушка обернулась. Оценила степень моей остолбенелости, подмигнула и пошла дальше, виляя попой с запредельной амплитудой. Как же ее зовут?
